Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

В центре, спиной к нам, остался стоять жрец, заметно отличающийся от остальных. Его голову покрывал вышитый драгоценными камнями капюшон, а его плечи были столь огромны, что полностью закрывали стол, который, как я знал, стоял перед ним.

– Кто ты? – громко спросил Касс. – Ты. Здоровяк в центре.

Но мужчина ничего не ответил. Один из жрецов справа от нас едва слышно прошептал:

– Я Р’амфос.

После чего гигантский жрец наконец повернулся. Из-под его капюшона торчал клок огненно-рыжих волос и густая белая борода.

– Торквин? – Я с трудом сдержал смех. Мне хотелось, чтобы все это было шуткой. А как иначе? Зачем еще ему было там стоять?

– Он развлекается, – пробормотал Марко.

– Он спятил, – сказал Касс.

– Он меня пугает, – призналась Нирвана.

Меня же испугала реакция Алии. Она задрожала.

Торквин спустился по лестнице, и мы смогли увидеть стол. На нем без сознания лежала Элоиза.

– Преклонитесь, – сказал Р’амфос, – перед Омфалосом.

Быть не может.

Из всех невероятных вещей, что мы видели, из всех неожиданных поступков, из всех предательств – этого я представить просто не мог.

Марко весь напрягся и крепко сжал пальцами рукоять Ищиса.

– О-о-о, нет, здоровяк, – пророкотал он. – Это тебе с рук не сойдет.

И он рванул вперед мимо жрецов. Прижав Торквина к стене, он приставил кончик меча к его шее:

– Скажи мне, что это все просто такая шутка, Торквин. Скажи мне . А потом – угадай что? Я все равно тебя убью.

– Что ты сделал с моей сестрой?! – Касс бросился к алтарю.

– Она спит, – ответил Торквин. – Не беспокойся, Касс.

Его голос звучал мягко, а не грубо. Слова складывались в четкие предложения. Неужели все это время он притворялся? Как он мог так нас провести? Почему мы не имели ни малейшего понятия, что делили все наши приключения… доверяли больше чем кому бы то ни было…

Омфалосу.

Торквин был не Торквином. Он был главой Института Караи. Человеком, обвинившим маму в предательстве идеалов их организации. Монстром, лишившим ее права жизни, из-за чего ей пришлось сфальсифицировать собственную смерть. Из-за Омфалоса я провел годы, считая, что у меня нет матери.

Кто-то мягко прикоснулся сзади к моей руке, и от неожиданности я подпрыгнул. Быстро обернувшись, я взглянул в до боли знакомое лицо.

– М… – начал я, но тотчас опомнился: – Сестра Нэнси! Как…

– Я руководила шлюпками, – пояснила она, – пока мы спасали имущество после затопления. Как только услышала о случившемся, я тотчас прибежала сюда.

– Ты в курсе?.. – я указал на Торквина. По моим щекам побежали слезы.

– Да, – напряженным голосом, который все же не смог скрыть переживаемое ею отвращение, ответила она. – Я удивлена не меньше всех остальных.

Марко не шевелился, но Торквину, похоже, не было никакого дела до лезвия у собственного горла.

– Как… Как ты мог так поступить?! – вырвалось у меня. – Мы доверяли тебе! Ты брал нас с собой на поиски локули. Ты… Ты…

– Ты едва не погиб за нас в Греции! – подхватил Касс. – Это все не имеет никакого смысла!

Алия со спокойным и насмешливым выражением лица вышла вперед:

– Ну надо же. Все эти годы я полагала, что Омфалос – лишь продукт воображения. Выдумка. Этакий современный Оз, фикция, выдуманная компанией перепуганных людей. Иногда я начинала думать, что, возможно, им являлся Радамантус Бегад. Я редко ошибаюсь, дорогой Торквин. Но в этот раз ты меня уел. Отпусти его, Марко. Я не позволю ему насладиться радостью быстрой смерти без должных объяснений.

Марко медленно убрал меч и отпустил Торквина.

– «Омфалос», – произнес Торквин странно нормальным голосом, – это слово, которое пришло к грекам от атлантийцев. Тебе это наверняка известно.

– Оно означает «центр всего», – тихо сказала Алия.

– Этим словом в Атлантиде обозначали правителя. Слово «омфалос» можно было применить как к королю, так и к королеве. Как это называется в вашем языке – именной суффикс? – Торквин улыбнулся. – Полагаю, вы уже встречались с моим очаровательным супругом Ула’аром.

Я не знал, то ли мне смеяться, то ли шлепнуть себя по лицу, чтобы проверить, вдруг я сплю.

– Чувак, не знаю, что дали тебе курнуть эти стариканы, – с этими словами Марко вновь поднял меч, – но ты Торквин. Виктор Рафаэль Квинонес. Ты не замужем и никогда не мог быть замужем за королем Ула’аром, жившим в Атлантиде тьму столетий назад. И без обид, Торк, ты никак не тянешь на Омфалоса. А теперь стяни с себя этот наряд, разбуди Элоизу, и давайте все уберемся отсюда. Нам еще надо разобраться со Сфинксом и зеленой глыбой.

Торквин поднял палец, и Ищис вылетел из ладони Марко. Развернувшись в воздухе, он лег рукоятью в руку Торквина, и тот опустил меч кончиком в пол.

– Чувак, ладно, как знаешь, – опешил Марко.

– Ваш любимый Торквин вернется к вам в надлежащий срок, – сказал Торквин. – Вы смотрите на его оболочку. Слышите его голос. Потому что я, Калани, более не существую в своей изначальной форме. Мое сознание, как бы это сказать… лишилось пристанища. Поэтому я на время одолжила тело вашего большого друга. У него есть свои преимущества, стоит признать. Но произносить слова этими непривычными к столь тонким движениям губами весьма нелегко.

– Да уж, наверное, – пискнула Нирвана.

Ну все. Хватит. Достаточно .

У меня голова раскалывалась. Мне необходимо было во всем разобраться. Значит, Омфалосом была Калани – все это время. Но сейчас Калани находилась внутри Торквина – что объясняло его странное поведение в последнее время. Сама эта мысль была безумной. Невероятная и не желающая укладываться в голове, она металась у меня в мозгу как потерявшая ориентацию в пространстве летучая мышь.

– Ты не веришь мне, мой золотой мальчик, – сказала Торквин-Калани, подходя ближе. – Однако ты наблюдал последствия проклятия Массарима, наложенного на моего супруга, которого безжалостного заточили в каменную статую.

– О-он проклял и вас тоже?! – ужаснулся я.

– О, да, – ответила Калани. – Массарим больше всех восхищался локули, после того как я их создала. Мне нравилось смотреть, как он радуется, летая, исчезая и творя все остальные чудеса, которые позволяли локули. Караи отнесся к плоду моих трудов с настороженностью, но моя гордость не дала мне к нему прислушаться. В тот момент я, Калани, вознесла себя над самой природой, приручила и обуздала ее! Но по мере того как все новые армии осаждали Атлантиду, как на нас обрушивались все новые землетрясения и погодные катаклизмы, упреки Караи были наконец мной услышаны. Он обвинил меня в том, что своими вмешательствами я породила возмущения в Телионе.

– Стойте, – перебил я. – В Телионе?