Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

Под нашим общим весом трещина расширилась. Залитое бьющим из-под земли ярким светом, чудовище провалилось внутрь.

Мы попадали на землю. Сверху раздался жуткий грохот, и земля содрогнулась. Из разлома донесся страшный вопль, и навстречу падающим сверху камням вылетел грифон.

– Берегись! – крикнул Марко, толкнув меня в сторону.

Меня зашатало из стороны в сторону. Затем подбросило вверх.

– Что происходит? – взвизгнула Элоиза.

Позади нас Алия держала у уха телефон.

– Поступают сообщения о приближающемся цунами! – крикнула она. – К восточному побережью!

– Уходите! – приказала мама.

– Но как же вы? – закричал я в ответ. – Что станет с…

С оглушительным треском стены кальдеры раскололись посередине.

– Просто идите! – мама подбежала ко мне и крепко сжала мою руку.

– Я тебя люблю, – сказал я.

Она кивнула и подтолкнула меня к разлому. Я взял Элоизу за руку. Она сжала руку Касса, тот – Марко. Марко схватился за Калани.

Я не оглядывался.

На счет «три» мы все вместе прыгнули в разлом.

До прибытия на остров мои самые болезненные воспоминания были связаны с руками Барри Риза, главного хвастуна всего Бельвиля.

Но они не шли ни в какое сравнение с ощущениями от сжимающейся вокруг твоего тела гигантской ладони Колосса. Или от плевка виззита. Или от нападения армии зомби. Или от пребывания в желудке Му’анха. Или от расщепления всех атомов твоего тела во время телепортации.

Но в сравнении с прыжком в разлом самые худшие из перечисленных воспоминаний опустились на цифру «три» по десятибалльной шкале.

Словно с моего тела сначала содрали всю кожу, затем разрезали ее на тонкие полоски и содрали еще раз. Словно вокруг каждой молекулы моего тела протянули тоненький оголенный провод.

Моей первой мыслью было, что я хочу умереть. Второй – что я должен был умереть наносекундой позже. После этого мои мозги вырубились, а за ними один за другим стали отказывать органы чувств.

Зрение.

Обоняние.

Слух.

Осязание.

Пустота.

Сон.

Огненное кольцо, кричащие животные, конец света.

Я там, где все началось, недвижимый, ничего не чувствующий и без единой мысли. Все начинается сначала, и я должен это пережить. Я должен упасть навстречу смерти и проснуться из-за уродозавра, и пожелать, чтобы отец был сейчас не в Сингапуре, и поехать на велосипеде в школу, и отпрыгнуть от Барри на проезжую часть, и оказаться похищенным и увезенным на остров, где я познакомлюсь с нервным мальчиком, гениальной девочкой с выкрашенными в розовый цвет волосами, деревенщиной, умеющим забивать трехочковые с расстояния пятнадцати футов, и профессором в твидовом пиджаке. Круговорот жизни и смерти перевернется вверх тормашками, прошлое и настоящее смешаются, бесконечная череда смертей, аминь.

И больше чем это состояние бесчувственности, больше чем вся пережитая мной когда-либо боль, больше чем сама смерть меня бесит, что все это повторится. Хуже этого я просто не мог себе представить.

– Не-е-ет!

Я кричу во всю мощь легких, выбрасывая перед собой руки, точно я могу порвать все это на кусочки и заставить исчезнуть.

Но…

– СЛИШКОМ ПОЗДНО!

Можно было бы сказать, что меня разбудил вопль Элоизы. Но это бы означало, что я спал. А я не был в этом уверен. Я так же не был уверен, в каком состоянии пребывает мое тело – во сне или наяву, в прошлом или настоящем.

Перед нами протянулось целое озеро зеленой вязкой слизи с тремя глазами и торчащими из пасти Сфинксом – причем все это было неподвижным. Но стены кальдеры исчезли. Мы лежали в центре своего рода гигантской чаши, широкого круглого поля с краями, уходящими круто вверх. В одном месте с этого края бил водопад, а саму «чашу» окружал густой лес. Земля под нами была черной, и я слышал доносящийся сверху, со стороны деревьев, запах пожара. Я также услышал отдаленный визг, в котором узнал длинномордого вромаски.

– Мы… в Атлантиде? – спросила Элоиза.

Тяжело поднявшись на ноги, Калани оглянулась. Я еще никогда не видел на лице Торквина такую бурю эмоций. Мышцы его лица растянулись и застыли в смешанном выражении грусти и счастья.

– Клянусь посохом Ула’ара, не думала, что когда-нибудь вновь это увижу…

– Думаю, это означает «да», – сказал я Элоизе.

– Потому что… мне только что это снилось, Джек, – ответила она. – А потом я проснулась, а вокруг все это…

Я не сдержал смех:

– Тебе тоже снился Сон, да? Добро пожаловать в мир Избранных.

– Где Касс? – спросила Элоиза.

Я оглянулся, но его не увидел. Он должен был быть здесь. Если получилось у нас, у него тоже должно было получиться.

Или нет?

– Касс! – позвала Элоиза, направившись к лесу.

Мои глаза бегали из стороны в сторону в надежде заметить Касса. Начал накрапывать дождь, его капли больно кололи кожу. У меня не оставалось ни единого сомнения в том, что я не сплю, потому что все мое тело с ног до головы болело.

Марко стоял, наклонившись над гептакиклосом. Семь впадин под локули пустовали, но их высеченные в камне очертания были еще свежими и четкими. Марко обеими руками держался за рукоять воткнутого в разлом Ищиса. Я поднялся и, поправляя на ходу рюкзак с локулусом, подошел к нему.

– Я думал, ты оставил меч Маноло, – заметил я.

– Я и оставил, – ответил Марко. – Этот валялся на земле, когда мы прошли через разлом. Думаю, он был в него воткнут, но мы его выпихнули. Вот я и вставил его на место. В смысле в местный разлом в Атлантиде. Который противоположен тому, что на острове команды Карассарим. Ведь, если я правильно понимаю… они – это одно и то же место, только мы прошли через эту мухоточину во времени, о которой рассказывал Бегад, так?

– Червоточину, – поправил я. – Ага.

– Тогда почему гептакиклос выглядел так же, а все остальное вокруг – по-другому? – спросил Марко.

Калани повернулась к нам, и я увидел, что по лицу Торквина текут слезы.

– Потому что гора Оникс еще не сформировалась, – объяснила она. – Остров еще не искорежился и не затонул. Но вскоре это произойдет. Дело в том, что вы в вашем двадцать первом столетии привыкли думать, что земной рельеф меняется медленно, в течение тысячелетий. Но в Атлантиде горы растут и обращаются в долины, а линия берега меняется очень быстро – все на пользу и ради защиты местных жителей. Таково удивительное влияние Телиона, невидимой энергии, питающей нашу землю.

– Ого! – восхитился Марко. – То есть если вашим людям вдруг придет в голову, типа, слушайте, нам тут места под серфинг не хватает, эта ваша энергия уже на следующий день соорудит вам новенький пляж?

– Не так быстро и не настолько легкомысленно – но в целом ты уловил мою мысль. – Калани оглянулась. – Мы прибыли во времена расцвета моего королевства. Вы видите Атлантиду такой, какой она была и должна была оставаться, – бескрайней, зеленой и мирной. Я потратила годы на создание локули. А вскоре поднялась гора Оникс. Я думала, Телион сотворил эту великую гору, чтобы оградить гептакиклос. Мне нужно было сообразить, что это был вулкан, а не гора… знак приближающегося конца…