Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала в школе

На следующий день в четыре часа они увидели Бернет. Задолго до того, как паром подошел к пристани, Кловер заметила среди других экипажей старого Сивку и Александра на козлах. На краю пристани появилась знакомая фигура.

– Папа! Папа! – закричали они. Казалось, что девочки не могут дождаться, когда паром остановится и будут положены сходни. Как чудесно – снова обнять папу! Какое приятное чувство родного дома, утешения, защиты пришло с его прикосновением!

– Я никогда больше не уеду от тебя, никогда, никогда! – повторяла Кловер, крепко держа его за руку, когда они уже ехали вверх по холму. Доктор Карр смотрел на девочек и был так же счастлив, как они: такие веселые, такие любящие и нежные. Нет, он никогда не сможет расстаться с ними ни ради учебы в пансионе, ни ради чего другого!

– Вы, должно быть, очень устали, – сказал он.

– Ничуточки. Я теперь почти никогда не устаю, – ответила Кейти.

– Ох! Я забыла поблагодарить мистера Питерса за заботу о нас, – сказала Кловер.

– Ничего. Я сделал это за вас, – ответил ей отец.

– О, этот младенец! – продолжила она. – Как я рада, что он уехал в Толидо и мне не нужно больше слушать его плач! Кейти, Кейти! Вот и дом! Мы у ворот!

Девочки с нетерпением выглянули, но никого из детей не было видно. Они поспешили к дому по гравиевой дорожке, под ветвями, на которых начинали раскрываться почки. Над парадной дверью была арка из еловых ветвей, а на ней алыми буквами сияло «Кейти» и «Кловер». Когда они подбежали к крыльцу, дверь распахнулась и из передней шумной толпой выскочили дети. До этого они сидели на крыше и высматривали паром в бинокль.

– Мы и не знали, что вы уже так близко, пока не услышали, как открывают ворота, – объясняли Джонни и Дорри, пока Элси обнимала Кловер, а Фил, сцепив руки на шее у Кейти, дрыгал ногами в воздухе в порыве любви так, что она запросила пощады.

– Ах, как все вы выросли! Дорри, ты с меня ростом! Элси, дорогая, какая ты красивая! Как это чудесно, чудесно, чудесно снова быть дома.

Стоял такой гул нежных речей и объяснений, что доктор Карр едва мог обратить их внимание на свои слова.

– Кловер, – кричала Джонни, – у тебя теперь осиная талия! Ты как прекрасная принцесса в книжке у Элси.

– Ведите девочек в гостиную, – повторил доктор Карр. – Здесь холодно – дверь открыта.

– Поведем их наверх! Вы не знаете, что там наверху! – закричал Фил, а Элси нахмурилась и покачала головой, глядя на него.

Какой веселой была гостиная с нарциссами, гиацинтами и вазами, полными восхитительно пахнущих синих фиалок! Сиси, по словам Элси, помогала украшать гостиную. И как раз в этот момент вошла сама Сиси. Ее прическа напоминала подушечку для булавок – с большими буфами и рядом локонов наверху, где прежде никаких локонов не было. В целом она казалась очень изящной и модной, но в остальном это была все та же любящая Сиси; она обняла девочек и запрыгала вокруг них так же, как делала это и в двенадцать лет. Она объяснила, что ждала, пока они перецелуют всех один раз, а потом больше уже не могла ждать.

– Теперь пойдем наверх, – предложила Элси, когда Кловер согрела ноги, и девочки восхитились цветами, и все по десять раз сказали, как это хорошо, что девочки снова дома, и девочки ответили, что так же приятно им самим быть здесь.

Все пошли наверх, Элси впереди.

– Куда ты идешь? – воскликнула Кейти. – Это же Голубая комната!

Но Элси не остановилась.

– Видишь ли, – объяснила она, положив руку на ручку двери, – мы с папой подумали, что теперь, когда вы взрослые, вам нужна большая комната! И мы устроили все здесь для вас, а твоя прежняя комната станет теперь комнатой для гостей. – Затем она распахнула дверь и ввела девочек. – Смотри, Кейти, это твой комод, а это – Кловер. И посмотри, какие красивые ящики папа велел вделать в стенной шкаф – два для тебя, два для нее. Правда, удобно? Тебе нравится? И правда, гораздо лучше, чем твоя старая комната?

– Гораздо лучше! – воскликнули девочки. – Все в ней замечательно. – Сюда были перенесены из прежней комнаты Кейти все ее сокровища. Здесь было ее кресло с подушками, ее стол, ее книжная полка, ее картины со стен. Было и несколько новых вещей – голубой ковер, новые занавеси на окнах, а также новые голубые обои. Элси сшила по изящной подушечке для булавок для каждого комода, а Джонни связала коврики для умывальника. Это был прелестный приют, какого только могут пожелать две сестры, только что превратившиеся в юных леди.

– А что это за красивые надписи висят с каждой стороны кровати? – спросила Кловер.

Это был подарок к их возвращению, присланный кузиной Элен: два текста, один – утренний, другой – вечерний, как объяснила Элси. Вечерний текст: «Усну сном спокойным, ибо Ты, Господи, хранишь меня» – был выполнен нежными лиловыми и сиреневыми красками, его венком окружали маки и серебряные лилии, среди которых сидела маленькая птичка – она крепко спала, сунув голову под крыло. Утренний текст: «И, пробудясь, я по-прежнему с Тобой, Господи» – был написан яркими красками – алой, голубой, золотой – и окружен гирляндами роз, порхающими бабочками и щебечущими птичками. Девочки подумали, что им не приходилось видеть ничего красивее.

Каким веселым был ужин в тот вечер! Кейти не заняла своего прежнего места за чайным подносом. Ей хотелось посмотреть, как выглядит Элси в качестве хозяйки дома. И она села с одной стороны от папы, а Кловер – с другой. Элси же разливала чай со смешанным выражением восторга и важности на лице – выражением, на которое стоило посмотреть.

– А я начну завтра, – сказала Кейти.

И с этим «завтра», когда она вышла из своей новой красивой комнаты и снова заняла место хозяйки дома, можно сказать, началась ее взрослая жизнь. Так что пора мне перестать писать о ней. Взрослая жизнь может быть очень интересной, но она не может занять законного места в детской книге. Если маленькие девочки перестают быть маленькими и берутся за то, чтобы быть юными леди, они должны нести все последствия этого, одно из которых состоит в том, что мы не можем больше следить за их судьбой.

Я написала эти последние слова, сидя на том же зеленом лугу, где писала первые слова книги «Что Кейти делала». Прошел год, но ярко-красный цветок, казалось, тот же самый, стоял, глядя на свое отражение в ручье, а из тростника доносились голоса. Мои маленькие пучеглазые приятели, как и год назад, обсуждали Кейти и ее поведение с неменьшим пылом. Один голос звучал редко и слабо, в то время как другой, дерзкий и вызывающий, повторял снова и снова:

«Кейти не делала! Она не делала! Не делала, не делала, не делала!»

– Кейти делала, – слабо прозвучало с дальней тростинки.

– Не делала, не делала! – пищал неустрашимый спорщик. Последовало молчание. Его противник или был убежден, или устал от спора.