Рик Янси - Меч королей

– Оно не сломалось, и сделал это не я, а другой игрок, но все произошло из-за меня, так что, наверно, без разницы.

– Ненавижу репетиторство, – сказала Эми.

– Тогда зачем берешься?

– Затем, что мне поставят зачет.

– Понятно. Я тебе правда очень благодарен. Мне тяжело это дается, я имею в виду – математика. И трудно привыкать к новому месту, к новой школе и всему такому.

Эми забросила в рот жвачку, и к запаху духов примешался аромат мяты.

– Я хожу к психиатру, – признался я и сам не понял, зачем вдруг разоткровенничался. – Не то чтобы я хочу, но мой дядя настаивает. Она старая-престарая и хочет знать, есть ли у меня подружка.

Эми чавкнула жвачкой и уставилась на меня. Ее это, мягко выразиться, не интересовало. Она постукивала кончиком карандаша по столу и воплощала само безразличие.

– Ну, я и сказал ей, что нет… что у меня нет подружки. Потому что, когда ты новенький, трудно… в смысле, сложно встречаться с ними. С девочками. А еще я застенчивый и отлично знаю свои габариты.

– Да, ты здоровый, – сказала Эми, продолжая жевать. – Может, лучше порешаем задачки?

– Ага. Мне типа интересно. – Тут у меня во рту так пересохло, что я готов был отобрать у нее жвачку. – Как по-твоему, можно встречаться с таким бугаем?

– У меня есть парень.

– Я просто хотел узнать вообще, честно.

– Барри Ланкастер.

– Барри Ланкастер – твой парень?

Эми откинула волосы за правое плечо и кивнула, а жвачка все пощелкивала у нее во рту.

– Есть же везучие, – сказал я, имея в виду Барри Ланкастера, а в переносном смысле – себя.

В тот день из-за дополнительных занятий я пропустил автобус, и дядя заехал за мной в школу. Мы сразу покатили в пункт, где сдают на права. На этот раз тест я прошел – сделал четыре ошибки, на одну меньше допустимого максимума. Чтобы отметить такое событие, я отвез дядю пообедать в «Айхоп» [6]. Себе заказал «рутти тути фрэш» [7]. Дядя взял «пэтти мелт» [8]. Он был в своей форме и чаще, чем обычно, облизывал губы.

– Ну, Альфред, что ты решил?

– О чем?

– О нашей операции для мистера Майерса.

– По-моему, очень нечестно грозить мне приемной семьей, если я не соглашусь.

– Забудь ты об этих честно-нечестно. А честно, что ты не хочешь помочь своему единственному кровному родственнику?

– Ты только что велел забыть про честно-нечестно и сразу спрашиваешь, честно ли я поступаю.

– И что?

– Это нечестно.

– Что-то мне подсказывает, Альфред, что ты со мной шутки шутишь, а это наглость для сопляка в твоем положении. Итак, выбор за тобой, спрашиваю в последний раз: ты поможешь мне сегодня ночью?

– Сегодня? Ты собираешься сделать это сегодня?

Дядя кивнул. Он пил уже третью, наверно, чашку кофе и поэтому кивал быстро и резко, как китайский болванчик.

– Придется. Сэмсон уехал из города, а Майерс хочет вернуть свой меч как можно быстрее. Сейчас или никогда. Четвертая четверть [9], последние десять секунд.

– Значит, ты все равно это сделаешь, и неважно, помогу я тебе или нет?

– Я дал слово, Альфред. Я пообещал, – сказал дядя, причем так многозначительно, словно хотел напомнить, что и я должен сдержать свое, хотя никакого слова я не давал. – Так что остался только один вопрос… Ты мне поможешь?

Я замешкался с ответом, и тогда дядя пригнулся ко мне и зашептал:

– По-твоему, я этого не сделаю? Думаешь, не отправлю тебя обратно в приемную семью?

Я вытер щеку салфеткой, но та была в сиропе, и щека у меня стала липкой.

– А я возьму и расскажу полиции, что ты украл меч.

– Не ори так, ладно? Говори тише. Я не вор. Я собираюсь вернуть украденное хозяину. Я, Эл, делаю доброе дело. А теперь спрашиваю в последний раз: ты мне поможешь?

Я снова утерся липкой салфеткой и почему-то подумал об Эми и о том, что Барри Ланкастер, если узнает про наши занятия, вероятно, захочет меня убить. А еще я вспомнил о маме, которая умерла от рака, и о папе, которого никогда не видел. Последний родной человек сидел напротив, накачивался кофе, нервно облизывался и барабанил пальцами по столу.

– Ладно, – сказал я. – Но я несовершеннолетний, и, что бы там ни случилось, во всем обвинят тебя.

– Что бы там ни случилось, – ответил дядя, – это навсегда изменит нашу жизнь.

Я еще вспомню эти слова дяди Фаррела, когда он повернется ко мне и прошепчет мое имя. За секунду до смерти.

Уже в машине, на пути к Сэмсон-Тауэрс, я спросил:

– Дядя Фаррел, а ты придумал, как это сделаешь?

– Что сделаю?

– Как меч раздобудешь. Там же камеры наблюдения.

– Мы вырубим электричество.

– Во всем здании?

– Нет, только в системе безопасности. У нас часто бывают перебои.

– И нет дублирующей системы?

– Ее тоже можно отключить. Правда, если она будет отключена больше десяти минут, автоматически поступит сигнал в полицию.

Я немного подумал.

– Значит, у нас есть десять минут с момента, когда ты отключишь систему, иначе сигнал поступит в полицию.

– Ага. Но до ее приезда будет еще минут пять-десять.

– А ты откуда знаешь?

– Альфред, у нас уже бывали учения.

Дядя вздохнул, а его голова снова закачалась, как у болванчика.

– Хорошо, – сказал я. – Значит, окно возможности не больше пятнадцати минут.

– «Окно возможности»? Альфред, ты смотришь слишком много кино.

– А вдруг, пока мы будем в офисе мистера Сэмсона, внизу кто-нибудь появится?

– Пока ты будешь в офисе мистера Сэмсона.

– Я?

– Я же не могу туда пойти, Альфред. А зачем еще ты нужен? Я буду прикрывать тебя внизу. Проведу в офис, ты заберешь меч, и мы смоемся. Потом я позвоню мистеру Майерсу, и мы обменяем этот меч на вторую половину нашего миллиончика.

Какое-то время мы ехали молча. Впереди на фоне ночного неба маячил Сэмсон-Тауэрс.

– Значит, так, Альфред, – произнес дядя Фаррел, въехав на подземную автостоянку. – Сиди в машине и жди. Сразу после пересменки я вернусь и заберу тебя.

Короче, он ушел, а я остался сидеть, сгорбившись на пассажирском месте. На моих часах было десять сорок пять. Признаться, я испытывал некоторый азарт, хотя дело казалось очень сомнительным. Как в кино про шпионов, только мы с дядей не были шпионами и это было никакое не кино. То есть это не было кино про шпионов, а просто пятнадцатилетний пацан и его дядя пытались выкрасть меч, который то ли принадлежал, то ли не принадлежал типу, заплатившему за это кучу денег.

Вернулся дядя Фаррел, и я вылез из машины.

– Все чисто, – шепнул дядя. – Шевелись, Альфред! Я уже отключил питание.

После этого он открыл багажник и вытащил оттуда потрепанный брезентовый вещмешок.

– А это зачем? – тоже шепотом спросил я.

В гараже никого не было, так что я сам не знаю, зачем шептал.

– Ты же не хочешь, чтобы все видели, как ты тащишь в нашу квартиру здоровенный меч? На, держи. – Дядя вручил мне мешок.