Кристине Нёстлингер - Лоллипоп

Кстати, Лоллипоп за лето вымахал на пять сантиметров. Теперь на уроках физкультуры он с низкорослого левого фланга строя перекочевал в середину. Почему Лоллипопу хотелось быть высоким, а не низким – сказать трудно. Может, потому, что сестра рассказывала мечтательно о «высоченном парне, обалденном красавце» и презрительно – о «невзрачном коротышке». Может, потому, что мама всегда прыскала, завидев чету Ше́стаков: Шестак-муж на голову ниже жены. А может, потому, что теперь он смотрел Ге́рберту глаза в глаза, когда они выясняли отношения. Раньше он глядел на Герберта снизу вверх – далеко не лучшая позиция при выяснении отношений. И уж наверняка его радовало, что, прибавив пять сантиметров, он сравнялся с Ха́йдегундой Гю́нзель.

Она училась в четвёртом классе и здорово нравилась Лоллипопу. Он не был влюблён в неё, как некогда в Эвелину с глазами цвета пармских фиалок. У Хайдегунды самые обычные карие глаза и самые обычные короткие каштановые волосы. И хрупкая она невозможно. Но на всех школьных вечерах Хайдегунда читала стихи. Получалось это у неё колоссально. По арифметике ей никто в подмётки не годился. А на физкультуре она не уступала Лоллипопу. Ребята восхищались её тройным арабским колесом из конца в конец спортзала не меньше, чем затяжной стойкой на руках, которую Лоллипоп показывал на школьном дворе.

Лоллипоп считал, что для настоящей дружбы они с Хайдегундой – пара что надо. К тому же Лоллипоп никогда не видел, чтоб Хайдегунда хихикала. И плачущей он её не видел. Лоллипоп с неприязнью относился к плаксам. Хоть Смешанный Отто не однажды говаривал: «Лоллипоп, это обычный предрассудок. У одних глаза всё время на мокром месте, у других никогда. Это ни о чём не говорит!»

Пока Лоллипоп сидел у Смешанного Отто на мешке с картошкой, он и сам так думал. Но стоило кому-нибудь в школе разреветься – из-за несправедливой «пары» или чернильной кляксы на рубашке, как все тут же презрительно фыркали: «Рыдальный агрегат!» И Лоллипоп презрительно фыркал: «Рыдальный агрегат!» Когда Лоллипоп чувствовал, что сам вот-вот заревёт, он начинал смеяться. Смех перебивал плач, хотя и получался он весьма странный: захлёбывающийся и звенящий. А если слёзы всё равно наворачивались, то можно было спокойно утверждать, что это от смеха.

Итак, Лоллипоп сравнялся ростом с Хайдегундой Гюнзель. На короткой переменке он подошёл к Гюнзель и спросил, не придёт ли она сегодня после занятий в парк.

– Возможно, – сказала Хайдегунда.

– Хочется верить, – сказал Лоллипоп.

И Хайдегунда действительно пришла. Они с Лоллипопом в два счёта нашли общий язык. Для развлечения они на ходу решали задачки: 97 умножить на 12, потом на 8, делить на 3, минус 39, равняется… И в том же духе. Ещё они залезли на флагштоки перед входом в парк. На самую верхотуру. И получили массу удовольствия: пенсионерки на скамейках сперва от ужаса лишились дара речи, а потом бурно совещались, кого лучше вызвать – пожарных, полицию или родителей обезьян-верхолазов.

С тех пор Хайдегунда с Лоллипопом встречались на каждой перемене. И всё время считали. А ещё Хайдегунда пыталась научить Лоллипопа декламировать стихи. С выражением. Лоллипоп уже предвкушал, как они вместе с Хайдегундой прочтут на рождественском вечере: «И мне в обличии младенца явился лик Христа…» Одну строчку он, одну – она. Ибо хором у них выходило кто в лес, кто по дрова.

После обеда Лоллипоп и Хайдегунда ходили в парк. Когда погода испортилась и зарядили обложные дожди, они виделись у Хайдегунды дома. Хайдегунда жила в особняке, окружённом просторным садом. Лоллипопу никогда раньше не доводилось видеть в домах этакую красотищу. Разве что по телевизору, когда показывали кино про богачей. Лоллипоп так любил бывать у Хайдегунды, что уговорил сестру позвонить Томми и передать: так, мол, и так, он заболел хронической скарлатиной и, к сожалению, долго проваляется в постели. Для Хайдегунды выкроились ещё вторники с пятницами.

У Хайдегунды были папа и мама, старшая сестра и младший брат, а также бабушка и тётя Фредери́ка. Они обитали под одной крышей, в красивом доме. Все симпатизировали Лоллипопу, и Лоллипопу все казались очень симпатичными.

Так вот однажды, когда Лоллипоп сидел с Хайдегундой за столиком из дымчатого стекла и угощался шоколадным мороженым с вафлями, до него донёсся разговор бабушки, мамы Хайдегунды и тёти Фредерики. Они говорили о какой-то Анне. Все трое единодушно сходились на том, что Анна глупа как пробка и ленива. Ко всему ещё злопамятна. И сверх всего жадна до денег.

– Кто эта Анна? – спросил Лоллипоп.

– Наша уборщица, – сказала Хайдегунда.

– Она и в самом деле такая? – просил Лоллипоп.

– Все уборщицы такие, – сказала Хайдегунда.

– Нет, – сказал Лоллипоп.

– Да, – сказала Хайдегунда, – уж поверь мне. Они у нас меняются раз в месяц, и каждая глупее предыдущей. Хоть у мамы спроси, если не веришь!

Лоллипоп маму Хайдегунды спрашивать не стал. Зато мама, убрав со стола вазочки из-под мороженого, спросила:

– Скажи-ка, Лолли, твоя бабуля ведь ещё работает? Что у неё, интересно, за профессия?

Спроси она Лоллипопа днём раньше, он наверняка сказал бы, что она убирает у Гофштеттеров. Спроси она неделей позже, Лоллипоп опять-таки, вполне возможно, сказал бы, что бабуля – уборщица. Но теперь, после того как Хайдегунда очернила всех уборщиц, ему это было просто невмоготу.

Лоллипоп замешкался. Сперва он хотел сказать – «смотрительница помещений». Потом – «экономка». Потом – «кухарка». В конце концов, бабуля очень часто готовила для Гофштеттеров, и господин Гофштеттер любил повторять, что она готовит несравненно лучше, чем его жена и повара первого в районе ресторана. Да и за младенцем приглядывала. А так как этот младенец загрипповал, то Лоллипоп сказал:

– Она у меня медсестра, детская!

По мнению мамы Хайдегунды, для женщины это прекрасная профессия. Она искренне восхищена бабушкой! Лоллипопу хотелось быстренько перескочить на другую тему, но мама Хайдегунды была в неописуемом восторге от бабушки-медсестры.

– В какой же она больнице работает? – спросила мама.

Лоллипоп в жизни не бывал в больницах. Он вспомнил название одной-единственной.

– В больнице Вильгельми́ны, – сказал Лоллипоп.

– В инфекционном отделении? – спросила мама.

Лоллипоп понятия не имел, какие там ещё есть отделения в детских больницах. Он кивнул. К сожалению, больницу Вильгельмины мама знала как свои пять пальцев. А инфекционное отделение – того лучше. Младший брат Хайдегунды больше трёх месяцев пролежал в инфекционном отделении. У него нашли неизвестный странный вирус. Мама Хайдегунды знала всех сестёр наперечёт. Уж не та ли маленькая и смешливая блондинка – его бабуля? Которая немного шепелявит? Или, может быть, дородная, строгая сестра Бе́рта, с пышным бюстом и низким голосом? Которую все дети побаиваются?