Жаклин Уилсон - Опасная игра

– Футболист, пожалуйста, отмени! Нельзя ему туда лезть!

– Я же залез, – отрезал Футболист. – И ты лазила, хоть ты и мелкая совсем, и вообще девчонка.

– Я полезу, – сказал Александр. – Я все равно считаю, что это глупость, и, наверное, я убьюсь насмерть, ну и пусть. Я вам докажу!

И он бросился к окну.

– Александр, стой!

Я кинулась за ним, но он оказался на удивление шустрым.

– Ты же лазить не умеешь, и равновесие не держишь, и вообще ничего не умеешь! Ты упадешь!

– Я же сказал – ну и пусть.

Александр хотел вскочить на окно, не рассчитал прыжок и стукнулся носом о подоконник.

Я подбежала к нему:

– Сам видишь! Ну, кто теперь глупости творит?

Александр замотал головой. Нос у него был весь в крови.

– Футболист, ну скорей, отмени свое условие!

– Отменяю, отменяю. Ладно тебе, Огуречик!

– Я все равно полезу, если вы пообещаете больше никогда не звать меня Огуречиком, – просипел Александр, обеими руками зажимая пострадавший нос.

– Никуда ты не полезешь! Ты прав, мы все были как психи какие-то.

– Вы хотели меня прогнать, – прошептал Александр, снова поворачиваясь к окну.

– Я же не всерьез! – сказала я. – Александр, мы с тобой друзья. И Футболист тоже твой друг.

– Я с ним не дружу, – сказал Футболист.

– Дружишь! – завопила я.

– Никто не хочет со мной дружить, – пискнул Александр и внезапно ринулся к окну.

От неожиданности мы не успели его перехватить.

На этот раз он прыгнул выше и не врезался в подоконник. Зато он пролетел дальше – прямо в пустоту, как персонаж мультика. Только в мультиках персонажи зависают в воздухе, перебирая ногами, поворачиваются и возвращаются обратно. А Александр был настоящий, не мультяшный. Он полетел вниз, вниз, вниз… В темный вечерний сад.

Мы думали, он убился. Когда мы сломя голову сбежали вниз по лестнице и выскочили наружу через кухонное окно, он так и лежал неподвижно, раскинув худенькие ручки-ножки.

– Александр! – закричала я.

– Готов. – Футболист громко шмыгнул носом. – Я убил беднягу Огуречика.

– Никогда больше не называй меня Огуречиком! – пропищал Александр мышиным голосочком.

Мы бросились к нему и затискали в объятиях, точно самого дорогого друга.

– Осторожней! – сказал Александр. – У меня, наверное, шея сломана. И руки, и ноги. И ребра.

– Тебе очень больно? – я взяла его крошечную лапку.

– Не знаю, – ответил Александр. – Я себя как-то странно чувствую. Вроде как ничего не чувствую. Наверное, когда приду в себя, будет больно.

– Как это – ничего не чувствуешь? Его парализовало! – ужаснулся Футболист.

Я пощекотала Александру под коленками. Он взвизгнул и стал брыкаться.

– Не парализовало, – определила я.

Знаете, что самое удивительное?

Александр вообще ничего себе не повредил. Даже ногтя ни одного не сломал! Мы смотрели на него со страхом и восторгом. Как он мог выжить, упав с такой высоты? Я всегда считала, что в Александре есть что-то нечеловеческое. Может, он инопланетянин? Это многое бы объяснило.

Только когда Александр осторожно встал на четвереньки, а потом на ноги, мы поняли, что его спасло. Он упал на старый матрас!

– Ну ты и везучий! – восхитилась я.

– Только блох небось набрался, – прибавил Футболист.

– Может, я все-таки что-нибудь повредил? – сказал Александр почти с надеждой. – Вот нога слегка побаливает. Наверное, перелом. Определенно.

– Нет у тебя перелома, – сказал Футболист. – А то бы ты вот так валялся… – Он изобразил футболиста, катающегося по траве. – Тебя бы на носилках пришлось тащить.

– Может, я просто лучше переношу боль?

Александр, прихрамывая, сделал несколько шагов.

– Ты сейчас другую ногу тер!

– А может, они обе сломаны! – не сдавался Александр.

– Ничего у тебя не сломано, и я этому ужасно рада! – Я снова стиснула Александра в объятиях.

– И я тоже рад, – буркнул Футболист.

– Не будешь больше меня обзывать?

– Не буду.

– Потому что мне не слабо́, правда? Может, я все-таки Александр Великий!

– Ты Александр Мелкий, – ответил Футболист, похлопывая его по макушке.

– А ты Футболист Высоченный! – заявил Александр. – А ты Трейси Всех Шустрейси! Ага?

– Ага.

– И мы все теперь друзья? – спросил Александр.

– Само собой, – сказала я. – И хватит хромать! Все у тебя нормально с ногой.

– Нет, не все. Если у меня перелом, дадут освобождение от физры.

– Так ты все равно в школу не ходишь.

– А может, заставят, – вздохнул Александр. – Маме с папой из школы письмо пришло, так они прямо взбесились. Папа грозится, что будет сам провожать меня в школу.

– Радуйся! – сказала я.

– Трейси, значит, мы с тобой вдвоем здесь будем дурака валять? – спросил Футболист.

– Ну, я вряд ли смогу… Я же к маме переезжаю. Ой, у нее потрясающая квартира! Видели бы вы, как там красиво!

Мальчишки не заинтересовались.

– Ты все равно все испачкаешь, – сказал Футболист.

– Неправда!

Я уже заранее решила, что буду вытирать пыль с маминых безделушек и всяких статуэток и пылесосить ковры, пусть мама увидит, какая от меня польза, и не отправит меня опять в детдом.

– Я буду мамино сокровище!

– Не пойму я, зачем ты так рвешься к ней жить, – сказал Футболист. – Наверное, у тебя с головой что-то не в порядке. Скажи, Огуречик?

– Не называй меня так! – Александр даже ногой топнул. – Ой! Это как раз больная нога…

– Ладно, извини! А все-таки она ненормальная, ага?

Александр осторожно покосился на меня, но все-таки кивнул.

– Да кому интересно ваше мнение?! – крикнула я со злостью.

Неправду они говорят! Почему это я ненормальная? Любая девчонка захочет жить вместе со своей мамой. Даже если у нее уже есть вроде-как-мама.

Я тут почти не пишу про Кэм. Невозможно же совсем всё записывать, правда? Пришлось бы целую тетрадь извести на всякие дурацкие подробности: утром проснулась, открыла глаза, еще пять минуточек понежилась в кровати, потом встала, сходила в уборную, почистила зубы, поиграла с тюбиком пасты – выводила свое имя на зеркале и смотрела, как буду выглядеть с белыми усами… В общем, целую главу потратишь, прежде чем доберешься до завтрака.

Писатель должен отбирать материал – так миссис Рвота Мешкли говорит. А я рассказывала, что у нее зубы с дефектом? Когда она произносит какое-нибудь слово с буквой «с», каждый раз брызгает слюнями. Если стоишь к ней близко, все лицо заплюет. Правда, со мной этого давно не случалось, потому что я в школу почти не хожу. Целыми днями сижу в нашем доме.

Того и гляди школьное начальство нажалуется Кэм. Так что, может, и хорошо, что я к маме переезжаю. Да что я – хорошо! Это чудесно, замечательно! Прямо дождаться не могу. Зачем эти дурацкие оформления? Илень говорит, я могу пожить у мамы неделю. А почему не насовсем, не понимаю! Лишний раз вещи упаковывать, потом распаковывать, нервотрепка одна.