Жаклин Уилсон - Опасная игра

На матрасе кто-то лежал, раскинув руки и ноги. Кто-то покрупнее Александра. В прошлогодней футбольной форме.

С криком «Футболист!!!» я кинулась вниз по лестнице и через окно вылезла в заросший сорняками сад.

– Футболист, Футболист! – повторяла я сквозь слезы, стоя над распростертым телом.

Он открыл глаза и уставился на меня:

– Трейси?

– Ох, Футболист, ты живой!

Я опустилась на колени рядом с ним.

– Ух ты! Я и не знал, что так тебе дорог! – захихикал он.

Я шлепнула его по физиономии:

– Прекрати, придурок! Ты что, упал?

– Просто решил полежать.

Я потрогала его руку – холодная, как лед. И футболка вся отсырела.

– Всю ночь, что ли, здесь провалялся? Совсем ненормальный!

– Ага, точно. Вообще псих.

– Так и есть! – рассердилась я. – Заболеешь же.

– И что?

– В футбол не сможешь играть.

– Еще как смогу.

Он подобрал мяч, лежавший возле матраса, подбросил вверх и хотел поймать, но мяч только задел кончики его пальцев и укатился в траву.

Футболист выругался, но не встал. Он поднял над головой отцовскую зажигалку и стал ею щелкать. Огонек зажигалки вспыхивал и гас, вспыхивал и гас.

– Сейчас уронишь и сам загоришься, придурок! Перестань!

– Я греюсь.

– Давай я тебя согрею!

Я стала растирать его ледяные руки и посиневшие пальцы, а он вдруг дернул меня к себе на матрас.

– Ты чего?

– Побудь со мной, Трейси, а?

– Может, пойдем в тепло?

– Мне нравится, когда холодно. Ничего не чувствуешь.

– Это потому что ты бесчувственный, – сказала я, но все-таки улеглась рядом с ним на вонючий старый матрас.

И тут же почувствовала, как сырость пропитывает спину. Я заерзала.

– Нас как будто в землю утягивает!

– Ага, точно. Давай останемся тут навсегда? Такой отдельный маленький мир на двоих.

Я представила себе, как годы идут, а мы с Футболистом лежим рядышком на матрасе, будто две мраморные надгробные статуи. Нас оплетет плющ, вокруг будут скакать белки, птицы совьют гнезда в наших волосах, а мы и не шелохнемся, такие отстраненные…

Только я не хочу быть в стороне! Меня ждет счастливая сказка.

– А ну, просыпайся! Подъем! Давай играть в футбол!

Я стукнула Футболиста мячом по голове, чтобы мозги встали на место.

Он вскочил и давай ругаться. Хотел отнять у меня мяч, но я шустро отпрыгнула.

– Я Великая Трейси Бикер, бегаю быстрее ветра! Мяч у меня, смотри!

– Размечталась! Я самый великий!

Футболист попробовал сделать подкат и вместо мяча заехал ногой мне по щиколотке.

– А-а-ай! Нога! Ты самый великий увалень в тяжеленных бутсах!

– Извини. – Футболист уставился на мою ногу. – Смотри, красное, – удивился он.

– До крови разбил!

– Я не нарочно, – промямлил Футболист.

– Ага, конечно, – буркнула я, вытирая кровь. – Твоя нога сама коварно размахнулась и треснула меня. Больно, между прочим!

– Правда извини! – Футболист чуть не плакал. – Я правда не стал бы… Трейси, ты для меня очень много значишь!

И полез обниматься.

Я увернулась:

– Отстань!

– Да ладно, я ж тебе тоже нравлюсь.

– Ну, не тогда, когда весь отсыревший и вонючий. Фу, иди помойся, Футболист!

– Хватит меня пилить! Ты прям как моя мама. Все вы только ноете и ругаетесь. Думаешь, я серьезно? Вот ненормальная! Сдалась ты мне. Никому ты не нужна, Трейси Бикер!

– Я маме нужна! – крикнула я.

Проорала во все горло, так что птицы взлетели в страхе, хлопая крыльями, и по всему городу люди останавливались посреди улицы, и машины сталкивались друг с другом, и самолеты зависли в небе.

– Я НУЖНА МАМЕ!

На этот раз мамина квартира выглядела немножко по-другому. И мама была какая-то не такая. Страшно бледная под всей косметикой и в темных очках, и когда мы обнялись, от мамы, кроме сладкой пудры, пахло чем-то затхлым. И во всей квартире пахло застоявшимся сигаретным дымом и выпивкой. Шторы все еще были плотно задернуты.

Я хотела их раскрыть, но мама меня остановила.

– Не надо, золотце. Солнце слишком яркое, – сказала она, прижимая ладонь ко лбу.

– Мам, у тебя похмелье?

– Что? Нет, конечно! Не говори глупостей. Просто сильнейшая мигрень. Со мной это часто бывает. Нервы.

Она схватилась за сигарету.

– Мам, ты не из-за меня нервничаешь?

– Ну что ты, дурашка! Посмотри-ка, что мама для тебя припасла.

– Еще подарок?

Хорошо бы не шоколад, а то меня и так немножко подташнивало. Тоже нервы. Я вся в маму.

Сверток был большой, но мягкий. Значит, не шоколад.

– Там плюшевый медведь или тряпичная кукла? – Я осторожно помяла сверток – не прощупываются ли лапки или голова.

– А ты разверни!

Я развернула обертку – на этот раз очень аккуратно. Внутри оказались совершенно потрясающие армейские штаны! С такой этикеткой, что упасть и не встать.

– Ух ты! Здорово!

Я закружилась по комнате, прижимая штаны к себе и заставляя обе штанины приплясывать по очереди.

– Нравятся? – спросила мама.

– Да не то слово! Такие классные! Жаль, у меня к ним куртки подходящей нет.

– Это что, намек? – спросила мама с улыбкой.

Я решила – намекать так намекать.

– Конечно, старые кроссовки всю картину испортят… Мне бы «найксы» к этим штанам, для комплекта.

– Я деньги не печатаю, – сказала мама. – Вообще интересно получается – эта Кэм за тебя кучу денег получает, а мне ни гроша никто не заплатит.

– Но на меня же никаких денег не жалко, правда, мам?

– Конечно, золотце. Только перестань вертеться и не топай так громко, а то у меня сейчас голова лопнет.

Я сварила ей крепкий черный кофе. Мама пила его маленькими глоточками, сидя на диване. А потом откинулась на подушки и затихла. Не отвечала, когда я с ней заговаривала. Наверное, она заснула, хотя за темными очками не рассмотреть, открыты глаза или закрыты.

Я на цыпочках обошла вокруг дивана, рассматривая маму. Никак не верилось, что мы с ней опять вместе и теперь уже не расстанемся. Я столько раз воображала себе это, и сейчас трудно было привыкнуть, что все на самом деле. Я смотрела, пока в глазах все не начало расплываться, но мама не исчезла. Она лежала на диване, в своем искристом свитере и леопардовых легинсах, такая красивая, такая любимая. И такая сонная.