Рейф Ларсен - Невероятное путешествие мистера Спивета

Великан и воробей. Из блокнота З101

Почему именно 304?

По правде говоря, сам не знаю, почему именно это число показалось мне самым разумным. Почему 304, а не просто 300? Мы ведь постоянно мысленно ведем такого рода подсчеты – так часто, что иные из них становятся общепопулярными и удивительно стойкими: например, правило трех секунд – сколько уроненная еда может пролежать на земле, еще считаясь съедобной; или правило десяти минут – на сколько учитель может опоздать в класс прежде, чем вы с чистой совестью отправитесь гулять. (Со мной такое было только один раз, с миссис Бэрстанк, но она, по слухам, была алкоголичкой, и ее уволили через месяц, прямо посреди учебного года, к нашему общему огорчению).

Отец говорил, что если коня не объездить в первые две недели, то потом не объездишь уже никогда. Интересно, а мама отвела себе мысленно какой-то определенный срок на поиски монаха-скакуна? Например, двадцать девять лет? По году на каждую кость человеческого черепа? По году за каждую букву финского алфавита, языка моих предков, забытого на американском западе? Или она не устанавливала никаких точных сроков? Собиралась ли она искать до конца, пока не поймет, что больше не может? Как бы мне хотелось сказать или сделать что-нибудь такое, что остановило бы эту тщетную погоню и снова вернуло мою мать в мир общественно-полезной науки!

Система стока воды в упрямых Биттеррутах. Из блокнота З12

Каждый горный хребет, что я только видел, обладал собственным нравом и характером.

Коппертоп как восточное ранчо? Из блокнота З101

Мне вспомнились строки из классического стихотворения Артура Чапмана:

Может быть, для поэта таких расплывчатых критериев и достаточно, а вот что делать эмпирику вроде меня? Ну, в самом деле – где она, та волшебная граница, за которой начинаются обещания Запада и кончается самодовольство Востока?

Момент сразу после. Из обувной коробки № 3

Фотография Лейтона в прыжке за белкой (сделанная всего на секунду позже, чем следовало).

Список того, что я взял с собой в «Макдоналдс» в Покателло. Из блокнота З101

Тень воробья. Из блокнота З101

Иллюстрация к истории про воробья и сосну. Из блокнота З101

Потом, когда у меня нашлось время провести кое-какие быстрые вычисления, я выяснил, что защитные свойства сосны все равно не спасли бы воробья. Очень славная история, но бабушка Двух Облаков все ему наврала.

Не бойтесь, дети! В Покателло есть «Макдоналдс»! Из блокнота З101

Мешочек как еда. Из блокнота З43

Пирожки к нам завезли корнуэльские шахтеры: мясо с картошкой и доброй порцией подливки аккуратно упаковано в кармашек из теста. Такое вот сытное содержимое в крепком мешочке – как раз подходящая еда для рудокопов: можно зажать в мозолистой руке и есть на ходу. «Мешочек с едой» цивилизации по всему свету изобретали совершенно независимо друг от друга, что может служить очередным примером естественного отбора простых и универсальных идей. Ну, то есть согласитесь сами: все люди одинаковы, как доходит до желания держать еду прямо рукой.

Рыжебородый: смиренный, бракованный. Из блокнота З101

Послание азбукой Морзе. Из блокнота З84

Заметки с лекции Бенефидео. Из блокнота З84

Эластичность памяти

Через неделю после лекции погиб Лейтон. В водовороте событий, последовавших за несчастным случаем в амбаре, я напрочь позабыл про лекцию. Видимо, черные дыры нашей жизни затягивают даже самые значимые моменты, если те оказываются рядом. Однако устройство человеческой памяти таково, что образы в состоянии вырваться из гравитационного поля черной дыры много месяцев спустя, совсем как воспоминания о лекции Бенефидео вдруг вернулись, когда я ел чизбургер в Покателло.

Здесь не спит тот мальчик?

Однополушарный медленный сон у бутылконосого дельфина. Из блокнота З38

Спать одним глазом, когда второй открыт? Гениально! Я всегда подозревал, что дельфины куда умнее людей и просто ждут, пока мы уничтожим друг друга, и тогда они, дельфины, наконец завладеют миром.

Они обе – женщины-ученые, так что должны быть родственницами

Интересно, почему наш мозг порождает такие нелогичные ассоциации? Никто никогда не говорил мне «Эмма Остервилль – прабабушка доктора Клэр», но мне смутно казалось, что это так – просто по ассоциации. Подозреваю, дети особенно склонны к таким вот иррациональным умопостроениям: когда кругом так много неизвестного, они не столько цепляются за детали, сколько стараются создать рабочую карту мира.