Элинор Фаржон - Серебрянка, или Напевы морской раковины

– Не уйду.

Вперёд выступил дворецкий.

– Что ж, – сказал он, – тебе, должно быть, понравится вот этот штопор моего собственного изобретения. Могу ещё налить бокал шампанского. Соглашайся, поганый бес, и убирайся куда подальше.

Бес ухмыльнулся, услышав про штопор, презрительно фыркнул, услышав про шампанское, и, подкрутив хвостик, сказал:

– Не уйду.

– Тогда, – обратилась к нему Мегги, – ты, верно, не откажешься от моих лучших лопаточек для сбивания масла и от доброй миски свежайшего творога? А хочешь – сыворотки попей. Только побыстрее! Бери и уматывай, чтоб глаза мои тебя больше не видели.

Бес осклабился, услышав про лопаточки, ухмыльнулся, услышав про творог с сывороткой, и, подкрутив хвостик, заявил:

– Не уйду.

Тут его принялся увещевать садовник.

– Послушай, – сказал он, – будь благоразумен. Я предлагаю тебе очень ценные вещи: мою лопату, совок и картофелекопалку. Лучше во всём Норфолке не сыщешь. Забирай и проваливай, мерзкий ты, мерзкий бес!

Но бес осклабился, ухмыльнулся и фыркнул, услышав про лопату, совок и картофелекопалку. Лихо подкрутив хвостик, он сказал:

– Не уйду.

– Да пропади ты пропадом! – взъярилась мамаша Кодлинг. – Забирай дедову пивную кружку и бабкин бронзовый напёрсток, забирай, поганец, только чтоб духом твоим здесь больше не пахло.

Но бес осклабился, ухмыльнулся, фыркнул, подкрутил хвостик и снова сказал:

– Не уйду.

Вперёд дружно вышли Эйб, Сид, Дейв и Хэл с мешками на плечах.

– В этом мешке лыко, – объявил Эйб.

– А в этом – ячмень, – сказал Сид.

– А в этом – овёс, – сказал Дейв.

– А в этом – прекрасный навоз, – сказал Хэл.

– Вce мешки доверху набитые, – добавили они хором. – Хватай, бесёнок, и бери ноги в руки.

Бес ухмыльнулся, осклабился, фыркнул и, волчком закрутившись на хвосте, промолвил:

– Не уйду!

Последней вперёд выступила Нянька – с пустыми руками и крепко сжатыми кулаками.

– Ну а ты что хочешь мне предложить? – спросил её бес, но на всякий случай попятился.

– Я тебе сейчас уши надеру! – грозно сказала Нянька. – И отшлёпаю хорошенько. Прочь с глаз моих, а то узнаешь, где раки зимуют!

– Прочь! Прочь! – закричали все. – А то узнаешь, где раки зимуют!

Но бес ухмылялся по-прежнему, крутил хвостом быстрей прежнего и уходить даже не думал.

– Не уйду я! Я не тот! – хихикал он. – Это точно, как то, что зовут меня…

– Как? – закричали все хором.

– Нет, врасплох меня не застать! Имя вам не угадать! – Он фыркнул и одним махом вскочил на подоконник, к Доллечке, которая всё сидела у окошка, с надеждой глядя вдаль.

– Время вышло, Долл Кодлинг, – провозгласил Прядильный бес. – Называй моё имя!

– Где же моя сестричка? – в отчаянье прошептала Долл. – Полл, где ты?

– Не видать тебе её во веки веков, – захихикал бес.

Обернувшись к людям, что растерянно толпились вокруг с отвергнутыми подношениями, он ткнул пальцем в каждого по очереди и с издевательской ухмылкой повторил:

– Назови моё имя!

– Не торопи нас! – раздражённо сказал Нолличек и принялся задумчиво расхаживать взад-вперёд и скрести затылок в поисках разгадки. Остальные же сбились в кружочек вокруг сидевшей у окошка Долл и стали шёпотом совещаться.

– Ну и как вы считаете? – спросила мамаша Кодлинг.

– А вы-то как считаете? – спросил её дворецкий.

– По-моему, Никодемус.

– Нет, он не Никодемус, – сказала Долл. – Я это имя вчера пробовала.

– Может, Зеведей? – предположила Китти.

– И Зеведея пробовала, – сказала Долл. – Тоже неправильно.

– А Хаздрубала называла? – спросила Мегги.

– Да. Только он не Хаздрубал.

Услышав, что и это имя не подходит, все схватились за головы и стали судорожно перебирать в памяти всё, что знали. Думанье, однако, было для них делом непривычным и шло туго. Вдруг Нолличек, размышлявший в одиночку, торжествующе уставил на беса указательный палец и воскликнул:

– Тебя зовут Софонизба!

– Это раз! – довольно хохотнул бес.

– Эх ты, дурья твоя башка! – возмутилась мамаша Кодлинг. – Софонизба! Тоже выдумал!

– Софонизба – женское имя, – вставила кухарка.

– А может, он женщина? – ответил Нолличек.

– Ну уж нет, – со знанием дела сказал садовник. – Кто угодно, только не женщина. Значит, выходит, мужчина.

– Почему меня, как всегда, никто не предупредил?! – Нолличек обиделся и надулся.

– Вечно ты торопишься, торопыга, – упрекнула его Нянька. – Бросился вперёд, точно бык на красное! Мы из-за тебя целую попытку потеряли.

– Ничего, две ещё осталось, – угрюмо сказал король. – За два раза что угодно угадать можно.

– Можно. Если ты помолчишь, – твёрдо заявила Нянька.

Нолличек зажал рукою рот и отошёл, всем своим видом обещая быть паинькой. Остальные же снова принялись совещаться – голова к голове.

Садовник задумчиво промолвил:

– А вдруг Мафусаил?

– Я тоже так решила, – сказала Долл. – Но попала пальцем в небо.

– Навуходоносор, – сказал дворецкий. – Я в этом убеждён.

– Меняйте свои убеждения, – ответила Долл.

– Он смахивает на Марка, – сказал Эйб.

– Нет, на Савла, – сказал Сид.

– Нет, на Билла, – сказал Дейв.

– Нет, на Неда, – сказал Хэл.

Но Долл замотала головой:

– Все эти имена я пробовала. Мимо.

На этом их мысли кончились. Мужчины чесали в затылках, женщины били себя по лбу, одни искали ответ на полу, другие – на потолке. Тут уж Нолличек не выдержал. Решив, что все уже сдались, он подскочил к бесу и закричал:

– Тебя зовут Эсмеральда!

– Два – хи-хи! – захихикал бес.

– Теперь он Эсмеральду выдумал! – ахнула Нянька. – Ух, розги по тебе плачут!

– А почему не Эсмеральда? – Нолличек разгневанно притопнул ножкой.

– У тебя что, глаз нету? Этот мерзкий бес мужского рода!

– Могли бы и раньше подсказать. – Нолличек снова надулся.

– Полл, Полл, Поллечка, где же ты? – шептала Долл, ломая пальцы от горя. С каждой новой ошибкой надежд на спасение оставалось всё меньше и меньше.

Её близкие тоже стали потихоньку отчаиваться, хотя продолжали бормотать друг дружке на ухо:

– Понял! Это…

– Нет, точно…

– Голову даю на отсечение, это…

Нолличек, в полной уверенности, что на сей раз угадал верно, снова рванулся к бесу.

– Тебя зовут, – произнёс он громким-прегромким шёпотом, – тебя зовут…

– Остановите его! – завопила мамаша Кодлинг.

Нолличеку не дали упустить их последний шанс – дворецкий схватил короля за шиворот и зажал ему рот рукой, а Нянька грозно сдвинула брови на румяном и морщинистом, точно печёное яблоко, лице и, подойдя к воспитаннику вплотную, скомандовала: