Ирэн Адлер - Последнее действие спектакля

Барцини наносил удары всё яростнее.

– Тебе конец! – закричал он, когда ему удалось ударить Шерлока в плечо, порвав его куртку и рубашку, на которой даже выступила кровь. Холмс схватился за руку, опустив своё оружие и отступил.

В то же момент Барцини набросился на него с решающим ударом. Но мгновением раньше Шерлоку удалось уклониться от него и скрыться за толстой бутафорской колонной.

– Убегаешь?! – заорал взбешённый Барцини. – Я всё равно поймаю тебя сей…

Но договорить он не смог.

Прямо ему на спину спрыгнул на канате Люпен. Барцини упал на пол, выронив шпагу, и она отлетела в сторону. Недолго думая, я кинулась к ней и, подобрав, швырнула в оркестровую яму. Люпен сидел на спине Барцини, обхватив его коленями, не давая шевельнуться, и связывал его руки своим шейным платком.

Тут из-за колонны появился Шерлок с куском холста от какой-то декорации, и ребята вдвоём закатали в него Барцини, оравшего по-итальянски слова, весьма далёкие от благодарности.

– Отлично сработано, Арсен, – проговорила я, отряхивая платье.

Шерлок Холмс поднял верёвку, о которую споткнулся, и протянул её Люпену. Тот связал ноги Барцини, всё ещё корчившегося, как тарантул.

– И что теперь будем делать? – спросила я, как всегда, не без иронии.

– Кому-то надо пойти и вызвать Скотланд-Ярд, – предложил Люпен.

– Дюваль… – ответила я. – Пошёл за полицией.

Взмокшие и запыхавшиеся после драки, мальчики с удивлением посмотрели на меня.

– Дюваль? А он здесь при чём?

Я не успела ответить. Послышался какой-то грохот.

Мы огляделись, готовые к новым неожиданностям. Но в зале опять стало тихо.

Потом мы услышали, как где-то далеко хлопнула дверь, и решительный голос комиссара полиции Скотланд-Ярда загремел на весь оперный театр.

– Всем стоять!

– Похоже, они уже здесь!

Не сговариваясь, мы посмотрели на странный дёргающийся тюк, в который превратился Барцини. Можно было не беспокоиться: теперь, крепко укутанный, он никуда не убежит, разве что угодит прямо в руки полицейским, которые ворвались в театр.

Мы же запросто могли сбежать, что и не замедлили сделать. Со всех ног пустились мы к служебному входу, моля бога, чтобы полицейские не окружили здание. Нам повезло – дверь оказалась открыта. Мы распахнули её и выбежали на улицу, в густой туман, который опять накрыл город.

На другое утро события, о которых я рассказывала до сих пор, стали известны двум-трём городским газетам, и они вышли со специальными выпусками.

– Вы читали, мисс Ирэн? – спросил меня Гораций Нельсон за завтраком.

Газета ещё пахла типографской краской и пачкала руки.

– Офелия Меридью пришла в себя, – продолжал Гораций. – Журналист обещает «потрясающие откровения певицы»!

– Ну… – проговорила я, вспоминая, как накануне хитрая уловка Шерлока с Барцини предопределила ход всех последующих событий. – Похоже, в этом городе ничто не ускользает от внимания журналистов.

– Новые времена, мисс Ирэн, новые времена… – заметил Гораций, слегка вздохнув.

– У этих новых времён есть и неплохая сторона… – заметила я.

– Что вы имеете в виду, мисс?

– Газета сообщает и адрес, где укрывается Меридью, и даже точное время, когда она поедет домой.

– А значит…

– Значит, сегодня Лондон ожидает важное событие, и мы, как будущие лондонцы, не должны пропустить его, мой дорогой Гораций!

Дворецкий посмотрел на меня сначала испуганно, потом с улыбкой. Должно быть он сообразил, что отправиться к какому-то одному дому в любом случае лучше, чем сопровождать меня за покупками на Сэвил-роу!

– Спешу взять кэб, мисс, – сказал он, поднимаясь из-за стола.

Мне только это и нужно было. И хотя мы с ребятами не договаривались о времени и месте встречи, я не сомневалась, что они тоже узнали новость про Меридью.

Мы с Нельсоном быстро оделись, сели в кэб и направились в Уайтчепел, где, как писала газета, находилась Меридью. Мы приехали быстро, но там уже собралась большая толпа любопытных.

Дом, где пребывала Меридью, представлял собой трёхэтажный особняк с белыми оконными рамами и синей дверью – определённое указание на то, что это собственность королевы.

Всякий раз, когда какая-то тень мелькала за кружевной шторой, скрывавшей интерьер от нескромных глаз, толпа начинала аплодировать и кричать: «Офелия!» – в надежде рано или поздно увидеть оперную звезду вне опасности.

Я поискала в толпе какие-нибудь знакомые лица, но так и не нашла ни одного. Тут собрались самые простые люди, которые скорее всего никогда не были в театре ни на одном спектакле с участием Офелии, но которые всегда искренно выражали ей свою симпатию, возможно, более непосредственно, чем её богатые поклонники.

Эти простые люди знали, что Офелия вышла из их среды и не забыла о своём происхождении. Именно об этом говорил мистер Нельсон, когда мы ожидали, что произойдёт дальше.

Он сделал особый упор на истинное происхождение человека и на его связь, хоть и невидимую, которая никогда не прерывается с той средой, откуда он вышел.

Судя по всему, он был прав. Некоторое время спустя Офелия появилась в дверях в сопровождении медсестры, поддерживавшей её. Певица выглядела бледной и измученной, но слабо улыбнулась и лёгким жестом приветствовала толпу, которая с волнением ответила ей аплодисментами.

Я взглянула на мистера Нельсона, словно спрашивая у него разрешения подойти к ней, и он охотно согласился:

– Идите, идите! Вы же ради неё приехали сюда!

Я вышла из кэба и протиснулась сквозь плотную толпу на тротуаре. Не знаю, что на меня нашло, только мне вдруг захотелось подойти к Офелии как можно ближе. Это потребовало решимости и стоило нескольких хороших толчков локтем, которые мне отвесили, но я всё же сумела пробраться вперёд, к полицейскому кордону, который с трудом сдерживал толпу.

Оказавшись так близко от певицы, я разволновалась, снова увидев её после той трагической встречи живой и здоровой, хотя и пострадавшей от жуткого опыта.

– Офелия! – окликнула я её, подражая тем, кто окружал меня.

Узнав из газет о её несчастьях, толпа видела в ней больше, чем просто оперную певицу. Прослышав о покушении на неё, люди стали относиться к ней как к близкому человеку.

Пока Офелия медленно направлялась к своему экипажу, произошло то, что я до сих пор вспоминаю с огромным волнением. Офелия обернулась ко мне. Да, да, ко мне! И с изумлением посмотрела на меня.

Офелия Меридью узнала меня. И потому на какое-то, очень долгое мгновение я тоже стала для всех окружающих по меньшей мере такой же знаменитой, как она.