Мери Элизабет Додж - Серебряные коньки

Около печи поместились два сонных голландца…

На ужин подали ржаной хлеб, пикули [13], нарезанную ломтиками колбасу, кофейник с довольно подозрительным кофе и опять-таки пряники. Молодежь жадно накинулась на эти скромные яства, и Якоб уверял, что никогда в жизни не ужинал с таким аппетитом. Один только Бен немножко привередничал и не раз делал кислую гримасу, глядя на свою тарелку.

После ужина друзья поболтали, а потом под предводительством угрюмого слуги, несшего коньки и зажженную свечу, пошли в спальню с тремя кроватями.

Толстая девушка встретила их в дверях и, поклонившись им, ушла. В руках у нее было что-то вроде сковороды с крышкой и длинной ручкой.

– Вот это славно! – сказал Ламберт.

– Что такое? – спросил Бен.

– А то, что мы ляжем в теплые постели. Разве ты не видел, что девушка несла грелку с горячими углями?

– Грелку?

– Да, да, – сонным голосом ответил Ламберт.

Хваленая комната оказалась очень холодной и мрачной. Камин только что затопили и, казалось, даже он дрожал от холода, стараясь разгореться. Окна были без занавесок, а гладкий навощенный пол блестел, как лед.

Три камышовых стула стояли около трех узеньких кроватей, что делало комнату похожей на больничную палату. В другое время мальчики наверняка бы разворчались, если бы им предложили устроиться вшестером на трех постелях; но теперь они так устали, что с удовольствием улеглись попарно на мягкие перины. Если бы они были в Германии, то им приготовили бы и вместо одеял такие же перинки. Но в Голландии одни только богачи позволяют себе подобную роскошь.

Людвиг, уставший меньше других, попробовал было начать битву подушками, но никто не поддержал его. Волей-неволей и ему пришлось ложиться спать.

– Спокойной ночи, друзья! – сказал Петер.

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

И в комнате все затихло.

На другой день мальчики осмотрели все достопримечательности города и после раннего обеда распростились с мингером Клифом и покинули его гостеприимное, но не особенно привлекательное жилище.

От Лейдена до Гааги считается тринадцать миль. Наши путешественники были уже не так бодры, как накануне, когда уезжали из Брука, но все-таки не особенно утомились и были веселы, как жаворонки. Они быстро неслись вперед и так же быстро уничтожали пряники, вытаскивая их на бегу из карманов.

– А не пройти ли нам в город лесом? – сказал Людвиг, когда до Гааги осталось не больше мили. – Бену интересно будет взглянуть на него.

– Отлично! – крикнули все и в одно мгновение сняли коньки.

На этот лес, действительно, стоит посмотреть. Он тянется на протяжении двух миль, а в центре его стоит так называемый «Дворец в лесу» – одна из летних резиденций голландских королей.

Дом, снаружи слишком скромный для дворца, роскошно отделан и убран внутри. Стены комнат расписаны фресками или обтянуты китайской шелковой материей с чудесными вышивками. Здесь очень много редких картин, а одна из зал увешана фамильными портретами.

Парк, окружающий дворец, замечательно красив, в особенности летом. Высокие вековые дубы гордо поднимают свои вершины, как бы зная, что ни одна рука не осмелится подняться на них. И в самом деле, голландцы смотрят на этот лес как на что-то священное: здесь никогда не раздавался стук топора, здесь никто никогда не обломил ни одной веточки. Даже смуты и войны не коснулись этой святыни. Филипп Испанский [14], резавший голландцев целыми сотнями, издал указ, который запрещал вырубать деревья в этом чудесном лесу. А однажды, когда государственные финансы истощились и правительство решило пожертвовать лесом, народ спас его, собрав значительную сумму, в которой нуждалось государство.

И в этот зимний вечер заповедный лес был необыкновенно красив, со своими высокими обнаженными деревьями и замерзшими, гладкими, как зеркало, прудами.

Солнце заходило, и Гаага уже показалась вдали.

– Наконец-то мы отдохнем как следует, друзья! – радостно воскликнул Петер. – У нас будут и хорошие постели, и теплые комнаты, и вкусные кушанья, наше пребывание в «Красном Льве» научит нас еще более ценить родной кров.

Сестра Петера очень радушно приняла гостей и угостила их отличным обедом. Разговор не умолкал ни на минуту. Путешественники наперебой спешили рассказать хозяйке обо всем, что видели и испытали во время пути.

После обеда пришел зять Петера, мингер ван Генд, и стало еще веселее.

Вечер пролетел незаметно, и, пожелав друг другу спокойной ночи, все разошлись по своим спальням. Мальчики пробыли в Гааге целых три дня: радушные хозяева ни за что не хотели отпускать их раньше.

Подробно описывать все, что они видели в Гааге, было бы слишком долго. Мальчики катались верхом по городу, побывали еще раз в заповедном лесу, осмотрели картинную галерею и долго пробыли в музее.

Насмотревшись разных диковинок, мальчики долго гуляли по улицам. Голландские рабочие делают свое дело молча, не произнося ни слова и ограничиваясь одними жестами. Целые трешкоты с сыром или селедками разгружаются и переносятся в склады в глубоком молчании. Если прохожий желает избежать толчков, то должен сам следить за своей безопасностью и сторониться вовремя; рабочие, занятые делом, не считают нужным смотреть по сторонам.

Бедный Якоб попался и тут: огромный круг сыра упал ему на голову. Но он безропотно перенес это и только поморщился. Бен стал было утешать его, но Якоб пробормотал, что это «ничего».

– Так зачем же ты сделал такую гримасу?

– Просто потому, что не люблю запах сыра.

Бен заметил, что табак продается чуть не во всех магазинах, а над дверьми каждой аптеки нарисована голова турка с разинутым ртом, а то и китайский мандарин, тоже открывший рот. По ужасным гримасам турка и китайца можно было догадаться, что они готовятся принять какое-то противное лекарство.

Бена интересовали и маленькие, запряженные собаками тележки, в которых торговцы развозят своим покупателям селедку или молоко. Когда же все распродано, они сами усаживаются в тележки и собаки везут их домой. В Гааге есть даже школа для собак, где их приучают к езде.

Три дня, которые мальчики провели в Гааге, пролетели как сон. В последний день они остались дома, чтобы хорошенько отдохнуть и собраться с силами, а в понедельник утром, распростившись с гостеприимными хозяевами, пустились в обратный путь.

Прошло уже четыре дня с тех пор, как мы покинули Бринкеров. Посмотрим, что делается у них.

Рафф стал еще бледнее; у него даже нет лихорадки, но он по-прежнему ничего не помнит и не сознает.