Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

Дин морщит лоб:

– А что в таких местах пьют?

– Дедушка всегда говорил, что, если не знаешь, проси виски со льдом.

– Отлично. Спасибо. А я пока сбегаю в сортир. Я мигом.

Джаспер протискивается к бару. У барной стойки, в дымном сумраке, беседуют трое, перекрикивая шум.

– Да, конечно, трудами Эпстайна Тhe Beatles сколотили огромные состояния. А вот сувенирную и сопутствующую продукцию он отдавал на откуп за гроши, – говорит один. – Никакого представления о мерчандайзинге. Мелкий торговец мебелью, которому невероятно повезло.

– А что ж его раньше не турнули? – спрашивает второй.

– Между прочим, – вмешивается третий, – мой шофер слышал от шофера Ринго, что они так и собирались сделать, когда вернутся из Уэльса. Ну, они ж туда к своему Махариши ездили…

– Ага, понятно. Значит, Эпстайн про это разузнал, – говорит первый. – Похоже, «случайная передозировка снотворного» была вовсе не случайной.

– Глупости! – заявляет второй. – Заглотил горсть таблеток, только и всего. Переусердствовал, как обычно.

– Руки вверх! – Брайан Джонс, с мексиканской шляпой на голове, сидит в полуприватном закутке, между двумя девушками. – Виски или жизнь! Класс, что ты пришел.

Дина все еще нет, поэтому Джаспер вручает Брайану бокал «Килмагуна». «Вот Дин вернется, закажу ему еще один».

– Знакомься, это Кресси, – кивает Брайан Джонс на стройную кудрявую брюнетку, – и ее задушевная подруга…

– Николь, – шевелит пальчиками та. – Привет. – Челка как у Мэри Куант наполовину скрывает ее глаза. – Я тебя откуда-то знаю… эти волосы…

– Джаспер сегодня был на «Вершине популярности», – говорит Брайан Джонс.

– Я так и знала! – Николь хлопает в ладоши. – Личность – это волосы. Вот как золотая шевелюра Брайана.

– Я бог Солнце, а это неиссякаемый источник моей мужской силы, – соглашается Брайан Джонс.

– Если его обрить наголо, то никто его не узнает. И он будет точь-в-точь Колобок.

– Ты – Лев, – говорит Кресси Джасперу.

– Рыбы, – отвечает Джаспер.

– Вот потому ты и страдаешь. В тебе духовное начало Льва заключено в материальную оболочку Рыб.

Джаспер догадывается, что с ним заигрывают, но Кресси выглядит совсем школьницей.

– Я не жалуюсь.

– Ну конечно, типичный Лев, – заявляет Николь. – Мужчины обожают жаловаться, даром что их никто не заставляет удалять волосы с причинного места. Ой! – Она прижимает пальцы к губам. – Я нечаянно. Потому что навеселе. Совсем чуть-чуть. Это мистер Джонс виноват, гадкий!

Брайан Джонс чокается с Джаспером:

– Ну, чтоб ты был здоров, как лосось!

Он затягивается сигаретой Николь. Аполлон в угаре.

– Ты собирался рассказать мне про сообщения, которые приходят тебе в голову, – напоминает Джаспер, – но пришел Стив Марриотт и помешал.

Взгляд Брайана Джонса скользит по лицу Джаспера.

– Это же пару часов назад было? А кажется, давным-давно.

– Я сейчас наложу на вас оберег, – говорит Николь. – Я прошла специальный курс колдовства. В прошлой жизни моей наставницей была фея Моргана.

– Мисс Кресси, – говорит Брайан Джонс, – руки прочь от моих сосков. Сейчас не время и не место.

– А в туалете клуба «Фламинго» он говорил совсем другое, – поясняет Кресси Джасперу. – Ой, я опять проболталась. Нечаянно.

– Девушки, мне нужно побеседовать с приятелем, – говорит Брайан Джонс. – С глазу на глаз. Вы пока идите, поразвлекайтесь где-нибудь еще.

– Фу, зануды! – Николь обиженно надувает губы, и обе девушки уходят.

Брайан Джонс подается вперед. Поля его шляпы касаются головы Джаспера.

– Кит, Мик и я жили в Челси, в какой-то халупе. Вот тогда все и началось. Не постоянно, а наскоками. Иногда дружелюбно. «Отлично, Брайан, молодец!» А иногда говорят, что я – дерьмо. А иногда отправляют меня неизвестно куда и непонятно зачем. Вот как сегодня: «Студия „Лайм-Гроув“, живо!» Может, это просто мое подсознание? Или я кислоты перебрал? Я похож на психа?

– Я никого не сужу. Я сам два года провел в лечебнице.

Брайана Джонса трудно понять.

– Надо бы с тобой задружиться.

Где-то рядом роняют поднос со стаканами. Звучат одобрительные возгласы.

«Быстрее!»

– Слушай, а этот твой голос никогда не кажется тебе зловещим?

Брайан Джонс допивает виски.

– А почему ты спрашиваешь?

Джаспер лежал в медпункте школы Епископа Илийского. Головная боль бушевала циклоном. Медсестра дала Джасперу аспирин и ушла по своим делам. Над Фенскими болотами грохотал гром. Майский полдень был сумрачен, как во время солнечного затмения. В дверь постучали: тук-тук. Джаспер ждал, когда кто-то войдет. Или уйдет.

В дверь постучали: тук-тук.

– Медсестры нет, – крикнул Джаспер через дверь.

В дверь постучали: тук-тук.

– Входите, – крикнул Джаспер.

В дверь постучали: тук-тук.

Джаспер решил, что это какой-то робкий первогодок. Он встал с кушетки – мозг колотился о стенки черепа – и подошел к двери.

В коридоре никого не было.

Джаспер решил, что кто-то пошутил, и закрыл дверь.

В дверь тут же постучали: тук-тук.

Джаспер распахнул дверь.

В коридоре никого не было. Никого.

У Джаспера заложило уши. Он вздрогнул.

«Тук-Тук? – мысленно окликнул он. – Это ты?»

Никто не ответил. Джаспер закрыл дверь.

В дверь постучали: тук-тук.

Стук мог быть только в голове Джаспера.

В оконное стекло ударили первые капли дождя.

Костяшками пальцев по дереву прозвучало: тук-тук.

Джаспер почувствовал, что Тук-Тук наблюдает за ним, будто снайпер или психолог. Или будто хищная птица. Дождь поливал старинные камни Или, старинные плиты, реку, асфальт и крыши автомобилей. На Джаспера обрушилась какофония стука: тук тук тук -ТУК- ТУК -ТУК- тукитук -тук. Он упал на кушетку, натянул одеяло на голову и забормотал:

– Я не сумасшедший… не сумасшедший… не сумасшедший… – хотя, наверное, так и делают психи, скатываясь в бездну безумия.

Внезапно стук прекратился.

Джаспер ждал, когда он возобновится.

Высунулся из-под одеяла.

Дождь прошел. Капала вода.

В дверь постучали: тук-тук.

Джаспер не стал отвечать.

Стук раздался еще раз: тук-тук. Дверь отворилась, в комнату заглянул робкий первогодок в школьной форме на вырост:

– Привет. А где медсестра? Меня мистер Кингсли отправил в медпункт, говорит, что краше в гроб кладут.

Той ночью Джасперу приснился сон, четкий, как кинофильм. Снег падал на горный монастырь, на высокие стены, на причудливо изогнутые крыши, на сосны. Снилась Япония. Какие-то женщины на сносях мели деревянные мостки жесткими метлами. Извилистый туннель, освещенный призрачным светом грез, вел в сводчатый зал. В зале стояла коленопреклоненная статуя богини, в три-четыре раза больше натуральной величины, будто вырубленная из ночного неба. Великанские ладони сложены вместе, образуя чашу размером с колыбель. Алчный взгляд устремлен в чашу. Хищный рот широко раззявлен. «Если монастырь Сирануи – вопрос… – изрекает мысль. – Тогда здесь – ответ». Беззвучно трепещет пламя, голубовато-лиловое, как цветок дурмана. Джаспер сообразил, что его заманили сюда, чтобы принести в жертву, и по извилистому туннелю бросился прочь из храма. За ним со стуком задвигались деревянные двери. Тук, тук, тук, тук. Он вернулся к себе в комнату, в Свофхем-Хаус, в свой мир, запер дверь на засов, спрятался под одеяло. Но все равно слышал: «Тук-тук, тук-тук…». Тук-Тук пробивал дыру в стене между заснеженным храмом в Японии и комнатой Джаспера в Или, и ни в коем случае нельзя, нельзя допустить, чтобы это произошло… но оно уже произошло…