Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 3

Элла, подходя к школе, не могла отделаться от чувства, что на нее все смотрят: смотрят, указывают пальцем, хихикают у нее за спиной – «транс идет!». Может, так оно и было, а может, нет. Но она прямо слышала: «Ты только посмотри на ее ноги – вот это ботинищи! Ха-ха-ха!» «Меня сейчас вырвет, я потеряю сознание…» – думала она. Скорее спрятаться. В туалет! Она заперлась в кабинке, бросила на пол сумку и сама села рядом, прислонившись к стене. Ей не хотелось умереть. Не умереть, нет, – исчезнуть. Но тут она вскочила – кто-то подергал дверь, потом пнул ногой. Смех, крики совсем рядом: «Ты тут? Давай скорее!» Поспешные шаги, кто-то открыл и закрыл кран, кто-то спустил воду, потом звонок, шум откатился вдаль, шаги затихли.

Элла собралась с духом. На уроки она не пойдет, но и выйти из школы не может. Однако есть лазейка, есть тихая заводь – медицинский кабинет. Она вошла туда вскоре после того, как мадам Сандоз поговорила по телефону со Спасителем.

– Элла! – воскликнула она таким тоном, будто только ее и ждала.

Мадам Сандоз работала школьной медсестрой уже двадцать пять лет. Двадцать пять лет она отдавала детям душу и сердце, хотя своего ребенка под сердцем так и не выносила. Иногда, желая помочь, она действовала неуклюже, слишком прямолинейно и, понимая это, часто препоручала детей психологу. Это она направила к Спасителю Марго и Бландину Карре, Эллу Кюипенс, Самюэля Каэна и многих других.

– Бедная девочка! – запричитала она. – На тебе лица нет! Сейчас дам тебе кусочек сахара с мятной настойкой. – Это было любимое лекарство мадам Сандоз. – Спаситель мне всё рассказал.

– Всё… – пролепетала Элла.

– Да. Вот возьми и положи под язык… Ну и туфельки у тебя. – Мадам Сандоз поперхнулась – надо же! Такую глупость сморозила! – Знаю я этого Джимми, закомплексованный мальчонка. И девочек знаю, всех, что к тебе цепляются, – просто из зависти.

– Я не такая, как все, это их бесит, – оборвала Элла причитания медсестры.

Она посасывала пропитанный мятной настойкой сахарок, а ее отец в баре неподалеку допивал второй с утра стаканчик виски.

Начало школьных занятий давало о себе знать. Телефон Спасителя не умолкал, иногда звенел даже посреди консультации.

– Не обращайте внимания, месье Кермартен, у меня есть автоответчик. Вы хотели рассказать о своей жене?

– Да. Я ее очень люблю… то есть очень любил… Был с ней так счастлив! Между нами никогда ни облачка… И такое горе, такое горе. Когда она умерла, я плакал и сам чуть не умер. Да-да, спросите мою дочь. Я ХОТЕЛ УМЕРЕТЬ!

– Верю, верю. Вам было очень плохо.

– Очень!

– Но теперь вам уже лучше, и это нормально.

Месье Кермартен вскинул глаза к потолку.

– Ваша жена на вас не сердится за это.

– Она была ревнивой женщиной. – Кермартен сказал это шепотом, как будто по секрету.

– И вы думаете, Виолетта – ведь вашу жену звали так? – неодобрительно смотрит на то, что у вас появилась подруга…

– Но… она умерла, – в ужасе пролепетал Кермартен.

Спасителю вспомнился знаменитый стих Виктора Гюго: «Глаз был в могиле той и на него глядел» [23] Последняя строка стихотворения Виктора Гюго «Совесть». Перевод Г. Шенгели. . Ревнивый взор Виолетты теперь сменили камеры на потолке.

– Да, ваша жена умерла, – подтвердил психолог. – Но когда тот, кого мы любим, – жена или ребенок – умирает, а мы остаемся в живых, мы чувствуем вину, и нам очень трудно позволить себе снова быть счастливыми. Я знаю это по себе.

– Вы кого-нибудь потеряли?..

– М-м-м…

– Жену?

Спаситель кивнул. Он был недоволен собой – разоткровенничался зачем-то.

– И у вас тоже был счастливый брак?

Спаситель покачал головой, и Кермартена прорвало. Все тем же доверительным тоном он рассказал психологу, что хотя Виолетта была образцовой женой, но характер у нее был ужасный, да-да! От этого признания на лбу у него выступили капли пота. Но потолок не обрушился.

– Знаете, что я думаю… Думаю, может, все это… ну, камеры и всё прочее… может, мне это мерещится?

– Вот как?

– Ну да, может, это мои фантазии?

– Может быть.

Кермартен обещал позвонить Спасителю, если соседи снова начнут его донимать, а на прощание сказал:

– Недаром я пришел именно к вам! Только увидел табличку: «Спаситель Сент-Ив, клинический психолог», так сразу и понял: «Кто носит такое имя, должен творить чудеса!»

Кермартен рассмеялся, Спаситель – тоже, но он вовсе не был уверен, что его пациент излечился. Вполне возможно, уже завтра он загремит в психиатрическую клинику с обострением паранойи. Но не исключено и другое: что он, совсем наоборот, женится на своей подруге и проживет еще двадцать лет в новом счастливом браке. Чем больше набирался Спаситель опыта, житейского и профессионального, тем больше убеждался: ничего-то он не знает.

– Элла?

– Вы уже знаете? – Она заговорила, еще не успев подхватить свою сумку и войти в кабинет.

– Ничего я не знаю.

– Не знаете, что я сегодня не пошла на уроки? Не может быть! Ведь мадам Сандоз всё рассказывает вам, а вы – ей!

– Вовсе не всё. Мы не так уж тесно связаны, – сказал Спаситель, но сразу понял, что полушутливый тон, устраивающий Бландину, с Эллой неуместен, и спросил с неподдельным участием: – Как у тебя дела?

– Опять будут ссоры с родителями… Мама…

Ее прервал стук в дверь кулака-колотушки.

– Ты просила их тоже прийти?

Элла потрясла головой – она совсем расстроилась и испугалась. Но теперь уже постучали в дверь кабинета. Спаситель встал, открыл – на пороге стоял…

– Месье Кюипенс?

Элла засунула ноги как можно глубже под стул и сердито воскликнула:

– Ты-то зачем явился?

– А что, нельзя? – спросил ее отец и глянул на Спасителя. От Камиля Кюипенса несло спиртным.

– Ты не возражаешь, чтобы папа остался тут? – спросил Спаситель у Эллы.

– А у меня есть выбор? – огрызнулась она.

– Конечно. Папа может подождать в приемной.

Камиль Кюипенс что-то невразумительно пробормотал про «несовершеннолетних».

– Пусть остается, – решила Элла. – Но я хочу знать, зачем он пришел.

Спаситель указал месье Кюипенсу на кушетку, тот сел, отдуваясь, как морж.

– Я пришел потому… Потому что, по-моему, с Эллой что-то не то, – сказал он, обращаясь к психологу. – А раз вы ее, так сказать, лечите…

– Я лечу пациентов не так, как доктора лечат грипп или ангину.

– Да знаю я, знаю. – Камиль ощетинился. – Но если от лечения нет толку…

– Откуда ты знаешь, есть толк или нет? – вспыхнула Элла, готовая вскочить и забыв о ботинках.

Ботинки как магнитом притянули взгляд Камиля.

– Вот я об этом и говорю, – сказал он дрогнувшим голосом. – Почему ты их носишь?

Элла поджала ноги.

– Мне так нравится.