Мюриэл Спарк - Утешители

– Еще бы, – ответила тогда Хелена. – Ну а если уважать таких – это насиловать собственную природу?.. Иного ближнего любить ох как трудно.

– У меня свои предрассудки, – ответила Каролина, – так что и ваши предрассудки мне понятны. Просто Эрнест не числится в моих предрассудках, вот и все.

Уйдя в эти воспоминания, Хелена вдруг поняла, что не сводит глаз с Эрнеста. Она подняла телефонную трубку и, в ответ на вопрос управляющего: «Слушаю, какой это номер?» – сказала:

– Будьте столь любезны, принесите нам молока. Мы вскипятили чай, а молока в квартире не оказалось. – Его ответ заставил Хелену положить трубку и воскликнуть: – Грубая свинья. А я-то принимала его за приятного человека.

Когда управляющий принес молоко, она извинилась за беспокойство, но тот пропустил извинения мимо ушей.

– Какая скотина, Эрнест, – пожаловалась она, – ведь знает же, почему мы приехали.

Но ее внимание уже переключилось на Эрнеста, на то, как он задирает манжету и странно выворачивает запястье, разливая чай. Каролина, с ее тонким пониманием мифологии, увидела бы в нем прекрасного гермафродита, подумала Хелена, которая вдруг поняла, что и сама готова посмотреть на Эрнеста ее глазами.

– Мне вчера удалось проведать Лоуренса, – сообщил Эрнест, – и он хорошо выглядит, учитывая обстоятельства, правда?

– Слава Богу, – согласилась Хелена.

– Он передал мне вот это, – Эрнест продемонстрировал красную записную книжку, – и рассказал то, что знает о знакомых твоей матушки.

– По-моему, Эрнест, тут нечего бояться. Я несколько дней пожила в коттедже и внимательно следила за всем, но не заметила ничего подозрительного. Мне остается признать, что Лоуренс, вероятно, ошибся. Судя по всему, к такому же выводу пришла и миссис Хогг – она нагрянула к маме в мое отсутствие, так мама спокойно спровадила ее восвояси. Я уверена, хотя мама не упомянула про это, что она приходила в связи с письмом Лоуренса.

– Вот и я бы так решил. Именно так, – согласился Эрнест, тщательно складывая синий пеньюар Каролины. – Однако, – добавил он, – я, оказывается, отдаленно знаком с одним человеком из шайки миссис Джепп.

– Вот как! С кем же?

– С Мервином Хогартом. Бывшим мужем Элеоноры. Весьма странный тип. Лоуренс думает, что миссис Хогг, возможно, имеет к нему определенное отношение.

Хелена возразила, что это маловероятно.

– Ни разу не слышала, чтоб она упоминала фамилию Хогарт, – сказала она, взяла у Эрнеста записную книжку и начала ее перелистывать. Составленное Лоуренсом скудное досье имело безжалостный привкус реальности. Оно пробудило страхи Хелены. Лучше всего она себя чувствовала, когда могла свести жизнь к метафоре, но жизнь в прозаических своих проявлениях, даже наиболее возвышенных, ее удручала. Она внимательно вчитывалась в сухие заметки Лоуренса.

– Что ты об этом думаешь, Эрнест? Замешана мама в этом деле или нет?

– Почему не спросить ее саму?

– Она ни за что не скажет.

– Лоуренс считает, что нам надо это расследовать, – сказал Эрнест. – Вообще-то я ему уже обещал.

Хелена вслух прочитала возмутительную страничку из книжки:

Мервин Хогарт: Грин-Хаус, Лэдл-Сэндс. Проживает с сыном-инвалидом (см. Эндрю Хогарт). Прислуги не держит. Изготовление экслибрисов. Слесарный инструмент. Починка (?) разбитых гипсовых статуэток. Св. Антоний, Св. Франциск, Непороч. Зачат., проч. опознать невозможно. Отсутствует в С.Х. Бывший Элеоноры.

– Ничего не понимаю, – сказала она. – Разбитый гипс и святые – они католики, эти Хогарты?

– Вроде нет, – ответил Эрнест.

– А что означает «С.Х.»?

– Сомерсет-Хаус. Видимо, они отсутствуют в тамошних реестрах. Возможно, родились за границей. Спрошу Элеонору, она должна знать.

– Лоуренс пояснил тебе эти заметки?

– Более или менее. Ты только, пожалуйста, не расстраивайся.

– Я надеялась, что больше нечего опасаться. Объясни мне все это, пожалуйста.

Она продолжала листать записную книжку, надеясь наткнуться на какую-нибудь мелкую глупость, которая выявит всю нелепость предположения, будто ее престарелая мать может состоять в организованной преступной группе. Хелену так и подмывало порвать записную книжку в клочки.

– У нас было мало времени, Лоуренс не успел пояснить все записи. Он хочет, чтобы я поехал туда и пару недель пожил по соседству. Тогда я бы мог вести расследование под его руководством и ежедневно ходить к нему за указаниями.

– Нет, – возразила Хелена, – так не годится. Нам нельзя утомлять Лоуренса в его состоянии. Я хочу, чтобы его при первой возможности перевезли в Лондон.

Эрнест согласился.

– Мне было бы крайне неудобно покидать Лондон в это время года. Но Лоуренс очень хотел. Может, есть какой-то другой способ…

Хелена посмотрела на Эрнеста – тот развалился на диване Каролины, высоко задрав ноги. Не стройте дом на зыбучем песке. Однако Хелена допускала, что семья могла ошибаться, отказывая Эрнесту в надежности. Она признавала, что плохо знает Эрнеста, – у Каролины было о нем более ясное представление.

– Конечно, – сказала Хелена, – если б Лоуренса каждый день навещали, это бы невероятно ему помогло. Но теперь, когда их жизнь вне опасности, я могу позволить себе навещать их всего два раза в неделю. Кстати, о Каролине. Ты ведь и ее будешь навещать?

– Не уверен, что у меня получится.

– Эрнест, я конечно же оплачу все твои расходы.

Она едва ли не радовалась его возражениям, они доказывали, что он хоть в чем-то сам себе хозяин.

– Если оплатишь, это меня здорово выручит. Но мне придется поговорить с Элеонорой. В это время года ее трудно поймать, к тому же именно теперь мы не в лучших отношениях.

– Только, пожалуйста, не откровенничай с Элеонорой, – попросила она.

– Ну что ты, я ей о семейных делах – ни слова.

Они долго проговорили в таком духе, и Хелена твердо решила, что Эрнесту нужно пару недель пожить в Хейвордс-Хите.

– Мы должны докопаться до корней этой тайны, не потревожив маму, – заявила она. – Лоуренс это прекрасно понимает. Я уверена – чем решительней мы будем действовать, тем скорее он встанет на ноги. Мы обязаны действовать. Я знаю о твоей осторожности, Эрнест. Я не желаю, чтобы маму хватил удар, Эрнест. Мы должны молиться.

– Я попробую встретиться с Хогартом, – пообещал Эрнест. – Может, уговорю его приехать в Лондон.

Он налил им по второй чашке чая, причем задранная манжета снова обнажила по-женски вывернутое запястье, что слегка подорвало уверенность в нем Хелены.

– У меня никаких опасений, – заявила она. – Я безоговорочно в тебя верю, Эрнест.

– Боже ты мой, – сказал Эрнест.

Хелена вспомнила, как Каролина, с ее даром безошибочно «вписывать» людей в подходящие им исторические декорации, однажды вписала Эрнеста в обстановку французского королевского двора семнадцатого века. «Он родился позже своего времени, – объяснила она, – и в этом отчасти его ценность для нынешнего столетия». А Лоуренс не так давно спокойно констатировал: «Эрнест не покупает галстуки, ему их шьют на заказ. На пять восьмых дюйма шире, чем у всех прочих».