Даниэль Кельман - Ф

Я киваю. Мне ясно, о чем она говорит, хотя никакого смысла в этом я по-прежнему не вижу. Смысл есть в отдельных словах, может быть, даже в предложениях, но, сложенное воедино, это ничего не означает, словно она бормочет в бреду.

– Эрик, сейчас не время играть в твои дурацкие игры.

Киваю так, словно по-прежнему понимаю. Хорошо, что от меня сейчас и не требуется ничего говорить, поскольку она встала и продолжает свой монолог. До меня приглушенно доносятся звуки ее голоса, она говорит о долгих часах, проведенных в одиночестве, о том, что я вечно занят и что трезвый ум и деньги не могут быть важнее всего на свете. Проходит какое-то время, она замолкает, снова садится и чего-то ждет. Я беспомощно гляжу на нее.

– Не делай так со мной, – произносит она. – Брось свои уловки. Я тебе не деловой партнер. На меня такое не действует. Я знаю тебя.

Открываю рот, чтобы что-то сказать, делаю вдох, но, ничего не говоря, закрываю.

Она продолжает. У нее такие тонкие руки, такие изящные, хрупкие ладони, в свете настольной лампы то и дело посверкивает бриллиант в кольце, которое она носит на среднем пальце. Вот сейчас она говорит, что я ни в коем случае не должен думать, что дело в каком-то другом мужчине, нет никакого другого, и если мне так показалось, то я глубоко неправ, потому что никого другого нет и быть не может, и мне не нужно ни о чем подобном думать.

Стараюсь сосредоточиться, чтобы смотреть на нее так же внимательно, не отвлекаясь, хотя мир утратил краски, а мое лицо стало как будто ватным.

– Отвечай же, Эрик! Прекрати! Скажи хоть что-нибудь!

Но, пока я придумываю, что ответить, мир снова ускользает, я опять оказываюсь в подвале, глубоко под землей, еще глубже, чем был, что-то движется мне навстречу по лестнице, я слышу чей-то голос. Звуки складываются в слова, вокруг тьма, и мне на плечи словно давит многотонный груз. Голос кажется знакомым. Откуда-то проникает луч света – это окно у письменного стола. Кажется, будто прошло много, очень много времени, но Лаура все еще сидит напротив меня и что-то говорит.

– Пока что пусть все идет, как идет, – продолжает она, – можно сделать вид, будто ничего не случилось. Слетаем на Сицилию. На следующей неделе пойдем на прием к Лоненковенам. Между делом можешь начать искать себе квартиру. Не стоит усложнять.

Я прочищаю горло. Я что, действительно на миг потерял сознание, прямо здесь, за столом, на глазах у жены, и сам того не заметил? Кто, черт побери, такие эти Лоненковены?

– О разводе я пока не говорю. Не обязательно заходить так далеко. Но если до этого дойдет, нужно будет вести себя разумно. Не сомневаюсь, что у тебя хороший адвокат. Как и у меня, впрочем. Я поговорила с отцом, он полностью меня поддерживает.

Киваю. Но кто же все-таки такие эти Лоненковены?

– Ну что же. – Она встает, убирает со лба прядь волос и выходит из комнаты.

Открыв ящик стола, я достаю блистер и выдавливаю одну, вторую, пятую таблетку. Выходя из кабинета, я чувствую себя так, будто мои ноги мне не принадлежат, а сам я – просто марионетка в чужих руках, причем руки это не самые умелые.

В столовой все по-прежнему на своих местах.

– Удалось позвонить? – улыбаясь, спрашивает меня тесть.

Сидящая рядом с ним Лаура тоже улыбается. И теща, и Лаурина сестра, и ее дочери – только Мари зевает. Понятия не имею, что за звонок он имеет в виду.

– Лаура, – медленно говорю я. – Мы ведь с тобой только что… Ты ведь только что…

Может быть, это все таблетки. Они мощные, а проглотил я немало. Может, мне это все просто почудилось.

Или нет? Я ведь принял еще таблеток из-за разговора с Лаурой? Не заявись она ко мне, не пришлось бы столько принимать. Поэтому таблетки не могут быть причиной того, что мне померещилось, будто Лаура сказала мне что-то, что заставило меня глотать таблетки. Или нет?

– Плохие новости? – все так же улыбаясь, спрашивает тесть.

– Тебе лучше прилечь, – присовокупляет Лаура.

– Верно, – добавляет теща. – Ты совсем побледнел. Ступай-ка в постель.

Жду, но больше никто не произносит ни слова. Только улыбаются. Неуверенной походкой я направляюсь к выходу.

Правой ногой – на первую ступеньку, и дальше, дальше, вниз. Стараюсь не смотреть на дверь, ведущую в подвал. Знаю, что если она не заперта на засов, если дверь окажется распахнутой, то у меня просто остановится сердце. Пересекаю прихожую, открываю наружную дверь.

Темно, но все еще очень жарко. Справа от меня жмется к стене какое-то мохнатое, косматое существо и пялится на меня. Он него исходит страшная вонь. Я останавливаюсь, оно вскакивает на ножки и, цокая копытами, бросается прочь, в черноту кустов живой изгороди.

Поднимаю створку гаражных ворот. Кнут в это время уже дома, придется садиться за руль самому. Наверное, в таком состоянии не стоило бы, но как-нибудь справлюсь. Мотор заводится, басовито урча, машина выкатывается на дорогу. Вижу в зеркале свой дом. Из чердачного окна льется слабый свет. Кого это занесло на чердак?

Но я уже скрываюсь за поворотом.

Главное – не угодить в аварию, после такого количества таблеток-то. На этот раз я не звоню Сибилле, хочу сделать ей сюрприз.

А что, если она не одна?

Эта мысль заставляет меня встрепенуться. Качнувшись, автомобиль выезжает на середину дороги, раздаются тревожные гудки, но мне удается вновь овладеть ситуацией. Если с ней мужчина, придется мне его прикончить! Под колеса летит желтый мусорный контейнер; я выкручиваю руль. Удается увернуться, но пластиковое ведро ударяет о правый борт с такой силой, что с него слетает крышка, и по улице разносятся обрывки картонных коробок. Я жму на тормоз, машина останавливается. На меня пялятся прохожие. На другой стороне дороги останавливается автомобиль, из него выходят двое мужчин и направляются в мою сторону.

Только я собираюсь дать газу и сбить их к чертовой матери, как понимаю, что именно этого они и ждут – ждут, когда я потеряю самообладание. Поэтому, сжав кулаки, я выхожу из машины.

– Вам нужна помощь? – спрашивает один.

– Вы не ранены? – интересуется другой.

Я бросаюсь наутек. Бегу по узкой улочке, перепрыгиваю через ограждение какой-то стройки, перелезаю через ковш экскаватора, через другой забор и несусь вперед, пока мне не становится нечем дышать. Сердце колет. Я озираюсь по сторонам. Кажется, на хвосте никого. Но разве я могу быть в этом уверен? Они ж такие хитрые все.

Пешеходная зона. Миную двух женщин, полицейского, двух подростков, Адольфа Клюссена и еще двух женщин. Клюссена?! Да, я видел его совершенно четко – либо это был он, либо они подослали кого-то, очень на него похожего. В свете фонаря мелькает лицо Марии Гудшмид, но хотя бы этому значения можно не придавать – на Марию Гудшмид похожи тысячи женщин. Пешеходная зона осталась позади, я перехожу дорогу, взбегаю по узкой подъездной дорожке и оказываюсь у дверей дома, где живет Сибилла. Дверь заперта. Жму на кнопку звонка.