Даниэль Кельман - Ф

– Кого?

– Мицника. Ну, звать его так, старика этого! Заикается еще. В коммунальные облигации, короче. Мицника этого сын. Ну так что скажете, шеф? Хорошая это затея или нет, с коммунальными облигациями?

– Вполне.

– Но хоть какой-нибудь доход с них будет? – Без всякой видимой причины он резко тормозит; счастье, что я пристегнут. Посигналив, трогается. – Хотелось бы что-нибудь на этом заработать! Если я ничего не получу, зачем в это ввязываться?

– Чем надежнее инвестиция, тем меньше она приносит дохода. Больше всего денег можно выиграть в казино, там шансы выше всего. Инвестиция – это состязание, в котором у тебя есть некоторые шансы на победу.

– Я могу отдать деньги вам, шеф?

– Мне?

– Чтобы вы за меня вложили.

– Такими маленькими суммами мы не занимаемся.

– Но ради меня, шеф? Окажите услугу! Как другу.

Он что, и впрямь назвал меня другом? Какая прозрачная уловка. Но меня трогает.

– Сто тысяч евро, да?

– Даже чуть больше.

По крайней мере этого хватит, чтобы еще на какое-то время оплатить аренду офиса. Он, конечно, потом будет со мной судиться, как и многие другие, но это уже не важно.

Качаю головой.

– Шеф!

– Это было бы неправильно. Поверьте.

– Но почему? – Он задыхается, раздаются какие-то всхлипы – он то ли рыдает от отчаяния, то ли шипит от злости.

– Просто поверьте. Так будет лучше для всех.

Он тормозит, приоткрывает окно и кричит на кого-то. Я не все могу разобрать, но доносятся слова «скотина тупая», «морда наглая» и «чучело проклятое», и еще что-то про «удавлю». Мы снова трогаемся.

– Ну хорошо, – говорю я.

– Правда?

– Сделаю для вас исключение.

– Шеф!

– Не надо, не надо.

– Шеф!

– Прошу, не надо.

Он снова останавливается, оборачивается ко мне и пытается схватить меня за руку. Я уворачиваюсь, но Кнут подцепляет мой рукав.

– Я умереть за вас готов, шеф.

– В этом нет никакой необходимости.

– И убить за вас готов.

– Я вас умоляю!

– Серьезно. Только назовите имя!

– Прошу вас!

– И я убью его.

– Давайте уже поедем.

– Я не шучу.

И как тут прикажете не думать о Клюссене? Автокатастрофа, остановка сердца при загадочных обстоятельствах – если подойти с умом… К счастью, тут Кнут выпускает меня и жмет на педаль. Я закрываю глаза, и мне удается абстрагироваться и не слушать. Тут я вспоминаю, что так и не включил телефон. Это объясняет, почему мне не звонит никто из офиса – узнать, куда это я подевался.

И вот мы уже дома. Если выехать пораньше, то можно проскочить до часа пик. Я отмахиваюсь от дальнейших заверений Кнута в глубокой преданности, выхожу из машины и уверенной походкой, как настоящий мужчина, способный преодолеть трудности, иду по гравийной дорожке через сад. Отпираю входную дверь, вхожу и громко сообщаю: «Я дома!».

Ответа нет.

В общем-то, никто и не ждал, что в таком часу я уже буду дома. Дом затих, словно я застал его за чем-то нехорошим. Вот, значит, как оно все выглядит, пока меня нет дома. Зову еще раз, мой голос теряется в пустоте огромной прихожей.

И вдруг я что-то слышу.

Нет, это не стук, скорее шорох. Звук такой, словно по полу тащат тяжелый металлический предмет. Прислушиваюсь, но уже опять ничего не слышно. И только я подумал, что мне послышалось, как вот – снова.

Шум доносится снизу, из подвала. Наверное, надо кого-то вызвать? Слесаря? Спасателей? Вдруг они приедут, а там уже ничего не шумит – как я буду выглядеть? На что это будет похоже? Направляюсь на кухню, мою руки. Вот, опять. Оконное стекло дрожит, тихо звенят бокалы в шкафу. Вытираю руки полотенцем. Тишина.

Потом опять этот шум.

Ни при каких обстоятельствах я не спущусь в подвал в одиночку.

Прислушиваюсь. Не гремит.

Гремит.

Пересекаю прихожую и открываю тяжелый засов на двери, ведущей в подвал. Никогда еще туда не спускался – зачем? В подвале у нас винный погреб, но это не мое дело, им занимается Лаура.

Вниз ведет лестница. На ступеньки падает дрожащий свет двух голых лампочек. На кирпичной стене три постера: Йода, Дарт Вейдер и какая-то обнаженная женщина, которой я никогда раньше не видел. Внизу металлическая дверь. Открываю ее, шарю рукой в поисках выключателя. Включаю свет. Лампочка трещит. Воздух затхлый.

Я оказываюсь в длинной комнате с низким потолком; вдоль стены – полупустой шкаф для вина. И это – моя коллекция? Вот за это вот я столько заплатил? В углу валяется жестяное ведерко. На противоположной стене вижу еще одну дверь. Шороха больше не слышно. Я медленно пересекаю комнату, кладу руку на ручку двери, вслушиваюсь в тишину. Жму на ручку и чувствую, как потянуло холодом – еще одна лестница. Ищу выключатель, зажигаю свет.

Лампочка грязная, свет дрожит. Наверняка ее давно не меняли. Ступеньки узкие. Правой ногой осторожно наступаю на верхнюю, на секунду замираю и медленно спускаюсь вниз.

Вот, опять. Раздается как будто глухой удар, что-то тащат, потом такой скрип, как будто вращается огромный механизм. Но вернуться я не могу. Если слишком часто поддаваться тревоге, превращаешься в жалкого труса. Это мой дом. Может, это испытание, может, сейчас случится что-то, что меня изменит.

Тишина.

Пока я спускаюсь вниз, не раздается ни звука. Слышу только свое дыхание и стук сердца. Холодно. Интересно, как глубоко я сейчас под землей? Открываю еще одну дверь, нащупываю следующий выключатель.

Снова этот шум. Комната, в которой я оказался, на удивление велика, метров, наверное, пятнадцать на тридцать. Стены сделаны из камня, под ногами утоптанная глинистая почва, на потолке две лампочки, одна перегорела. Вижу скомканную тряпку, рядом какой-то металлический прут, заостренный с одного конца и с круглым наконечником, как у трости, на другом. И две двери. Дергаю одну: закрыто. Дергаю сильнее, но тщетно. Но другую получается открыть без труда, за ней очередная лестница. Выключателя нет.

Опустив голову, вглядываюсь в темноту. Пытаюсь сосчитать ступени, но дальше девятой не вижу.

Все, довольно! Дальше я не пойду.

Шаг за шагом двигаюсь вперед, держась левой рукой за стену. В правой – тускло светящий дисплеем телефон. Когда это стало так тихо? Я даже не заметил, как перестал слышать звук. Спускаюсь еще на две ступеньки. И еще на одну. И еще. Вот, лестница кончилась.

Передо мной снова дверь. Пытаюсь открыть ее, но она не поддается. Чувствую облегчение. Дальше дороги нет, можно возвращаться. Но стоит мне дернуть еще раз, как она открывается без малейшего сопротивления.

На ощупь продвигаюсь дальше. Подо мной металлическая ступенька, стена куда-то уходит. Через некоторое время я понимаю: следующая лестница – винтовая. Шахта уходит вертикально вниз. Я нащупываю в кармане пластмассовую шариковую ручку, вытягиваю руку, бросаю ручку вниз.