Таня Валько - Арабская кровь

После того как Хамид уехал, мать и дочь организуют совместную жизнь, которая вращается вокруг больницы и помощи пострадавшим. Дорота возвращается к своим ежедневным обязанностям и помогает раненым. Дочь занимается осиротевшими детьми. Военных действий стало меньше, поэтому есть связь и электричество. Может, вскоре буря утихнет и снова воцарится мир? Все на это надеются. Хамид звонит регулярно, однако пока не собирается возвращаться. Он объясняет, что его все время что-то задерживает в Триполи. Он должен помочь Муаиду в одном деле. Какое это дело, Марыся не спрашивает, да и он не сообщает. Они разговаривают обо всем и ни о чем. Однако она знает своего мужчину и чувствует в его голосе знакомое ей напряжение. Такому стрессу он подвергался в Йемене во время ужасной акции с террористом-самоубийцей. Но ведь в Ливии это невозможно, утешает она себя.

Когда Хамид не звонит, Марысе грустно, она не может найти себе места. Внимательно наблюдающая за ней мать очень довольна развитием событий. Марыся подружилась с двумя сестрами, Манар и Айшой, которые регулярно приходят с гор. Они подменяют немногочисленный персонал клиники, если дело касается ухода за пациентами, особенно охотно следят за осиротевшими или покалеченными малышами. Несмотря на юный возраст, сестры уже несколько лет замужем, и, конечно, у них есть свои чада.

– Слушай, ты не можешь так, как твоя мама, закрыться в этом здании и никуда не выходить, – говорит Марысе Манар, которая не понимает такого поведения. – Ты молодая и здоровая и нуждаешься в пространстве.

Марыся согласно кивает. После двух недель она уже чувствует легкую клаустрофобию.

– А куда я могу пойти? – спрашивает она.

– В гости. – Собеседницы улыбаются. – Мы приглашаем тебя к нам. В пятницу помолвка нашей самой младшей сестры. Она немного глуповатая, но красивая, поэтому кандидат нашелся. Семья устраивает прием. Твоя мама, разумеется, отказалась, но я верю, что ты не такая затворница, как она.

Марысе действительно очень хочется отсюда вырваться.

– А что будем делать с детьми? – беспокоится она.

– Если Дорота не собирается идти, пусть с ними останется. – Айша хитро улыбается.

– Она согласилась? – Марыся удивляется, зная отношение матери к выходу за территорию больницы и ее заботу о ней.

– Ну, нет, мы ей этого не предлагали. Это уже твоя забота – убедить ее.

Сестры радуются визиту светской девушки в их скромный дом.

– Разве она тебе откажет?

– Какая ты безрассудная, безответственная, глупая!

Первая реакция Дороты очень нервная. Взрослая дочь не возражает, только спокойно слушает ее. Какое-то время тому назад она сообразила, что это прекрасный метод.

– Почему ты ничего не говоришь?

– Жду. – Марыся доброжелательно смотрит на мать.

– Чего?

– Пока ты скажешь мне, что взять в подарок.

Пораженная, но уже в хорошем настроении, мать дает себя обнять.

– Ты по-прежнему упрямая, как ослица, только выбрала другую тактику, хитрюга.

Она отвешивает дочери легкий шлепок.

– Тут везде страшно опасно, – шепчет она, а ее голубые глаза становятся огромными.

– Мама, девушки ежедневно, уж не знаю как давно, преодолевают этот путь и, слава Богу, живы. Может, один раз мне тоже удастся?

– Я с тобой поседею!

Дорота с напускным неодобрением кивает и входит в прохладную спальню. Она подходит к туалетному столику и ищет что-то в ящичке.

– Это подойдет. Как презент от adżnabii в самый раз.

Она машет у дочери перед носом красивой подвеской с небольшим бриллиантиком на витой, достаточно толстой цепочке.

– Это слишком дорого, что ты! – восклицает Марыся. – Хоть я и не скупая иностранка, а ливийка, которая уже бегло разговаривает даже на их горском диалекте, мне кажется, что подарок должен быть поскромнее. Зачем такой девушке бриллиант?

– Что ж ты такая жадина?! Для меня это ничего не значит, еще один брелок в коллекции. А для нее такая цацка может иметь огромное значение. Продаст и купит множество вещей для своего будущего хозяйства или будет хранить как самое большое сокровище. Где твоя щедрость, моя ты ливийская мусульманка?

– Принялась за меня. Разве я сквалыга? Но я не хочу лишать тебя такой красивой вещи.

Марыся чувствует себя глупо.

– Вот именно, для меня это всего лишь вещь.

Дорота за многие годы научилась сочувствовать убогим и страждущим. Помощь им доставляет ей большее удовольствие, чем когда она тратит деньги на себя. Она испытала в жизни столько горя и нужды, мучений и боли, что в благодарность за счастливую судьбу старается, как только может, облегчить жизнь другим.

– Хамид оставил мне немного долларов, так я от себя доложу, – решает она реабилитироваться.

– Так держать! – Мать, довольная, гладит дочь по голове, словно маленького ребенка. – И береги себя, я тебя прошу!

Пятница приходит чудесная, солнечная и безоблачная, не слишком жаркая, но приятно теплая, полная запахов земли и окружающих город деревьев и кустарников. От возбуждения Марыся в шесть утра уже на ногах. Она вытягивает из шкафа небольшой рюкзачок и решает взять немного еды. Первоначальные приступы тошноты прошли, как будто их и не было. Может, они действительно возникали больше от нервов и стресса. Сейчас ее охватывают только приступы голода. Если в этот момент чего-нибудь не съест, хотя бы маленький кусочек, ей становится нехорошо, чувствуется слабость или наступает мигрень. Странные симптомы, но гинеколог, с которой дружит мать, утверждает, что это случается достаточно часто.

Сначала у Марыси немного выдавался всегда впавший живот, но сейчас он перестал увеличиваться в таком устрашающем темпе. Те, кто ее не знает, в жизни бы не сказали, что она беременна. Вечерами мама рассказывала ей многочисленные истории из своей жизни, в том числе и о Польше, когда она жила там в девичестве и в начале ее связи с отцом Марыси. Дочь смеялась до упаду, когда узнала, что ее героическая мать оканчивала школу на шестом месяце беременности. И никто об этом не догадался. Марыся надеется, что ей как можно дольше удастся скрывать ее интересное положение, тогда легче будет немного приврать о сроке беременности.

Марыся снова сближается с мужем до такой степени, что признает: жаль, что Хамида с ними нет. Он наверняка соблазнился бы экскурсией в горы. С ним она чувствовала бы себя спокойнее: таскаться по бездорожью во время войны – не самое безопасное занятие. Сейчас, перед самым уходом, Марыся признается себе, что немного рассчитывала на решительный отказ матери. Разве это ответственно – лазить по незнакомой, возможно, заминированной территории с ребенком под сердцем? «Может, все же повернуть назад»? – размышляет она, сидя по-турецки и поедая крошечные печенья, которые должна взять с собой.