Васкен Берберян - Дети разлуки

– Хватит! – крикнул в бешенстве Лев, пиная ногами все, что попадалось у него на пути, и опрокинув ведро с водой.

До него дошло, что его подло обманули. Он из кожи вон лез, чтобы найти чертов аспирин, хотел раз в жизни совершить благородный поступок. Он думал подарить его Нине, чтобы она поняла, что у него, несмотря ни на что, тоже есть сердце и он тоже умеет заботиться. А этот армянский мальчишка – кто ж другой, если не он? – провел его, выпендрился за его счет.

– Пошли вон, за решетку все! – зарычал он на женщин.

Бедняги бросились назад, ворча и ругаясь про себя.

Габриэля трясло. Он проклинал себя за то, что подставил свою возлюбленную. Он повел себя как мальчишка, неосторожно и легкомысленно. И теперь, когда она стояла одна, беззащитная перед этим головорезом, сердце его разрывалось на части.

«Это сделал я», – хотел он крикнуть, но Герасим, поняв его намерения, закрыл ему рот рукой.

– Стой смирно, хватит глупостей, – сказал он тихо.

Татьяна, бледная как полотно, пошатнулась. Нина, увидев, что мать сейчас упадет в обморок, метнулась было к ней, но Лев не отпустил ее и силой потащил за собой в дальний угол.

– Если не хочешь, чтобы твой распрекрасный армяшка сдох, истекая кровью, подойдешь сегодня ночью к решетке, – прошептал он ей на ухо. Потом отпустил и оттолкнул подальше, к матери, которая уже сползла на колени. – Сгиньте! – приказал он, и его китель чуть не лопнул на груди.

Нина помогла матери подняться, и они вместе медленно направились к решетке, за которой переминалось множество возбужденных теней.

– Сынок, давай подумаем вместе, что тебя тревожит.

Микаэль вместе со своими друзьями, как всегда, пришел в церковь Босоногих, чтобы исповедаться. Он хотел быть сегодня первым, надеясь, что через это таинство ему удастся освободиться от мучительных видений, которые не оставляли его уже несколько дней. Особенно по ночам, когда в голове роились отвратительные, тошнотворные образы. Ему пришлось даже несколько раз вставать ночью, чтобы, высунувшись из окна, вдохнуть свежего воздуха, унять бешено колотившееся сердце и избавиться от ощущения, что он вот-вот умрет.

Микаэль в волнении опустился на подколенник в исповедальне. За мелкой решеткой просматривался профиль дона Антонио, который молча ждал. Юноша смущенно откашлялся, но так и не смог произнести ни слова.

– Итак, сын мой? – Пальцы священника нетерпеливо постукивали по деревянной стенке. – Тебя посещали нечистые мысли?

– Да, отче, – ответил Микаэль.

– Поведай мне.

Сквозь маленькие дырочки решетки молодой человек едва различал лицо священника.

– Я хотел…

– Я помогу тебе. Ты трогал себя, думая о теле женщины?

– Да.

– Ты желал овладеть им?

Микаэль сглотнул, в горле жгло, будто желудок его был полон огня.

– Ma ti se sbregà? Parla, muso da mona! [49] – воскликнул дон Антонио с заметным негодованием.

Микаэль не поверил своим ушам.

Неужели с той стороны сидит тот самый добропорядочный священник, которому он не раз исповедовал свои грехи? Может быть, ему послышалось, и это все из-за его болезненного состояния. Да, конечно, так оно и есть. Неожиданно ему показалось, что за решеткой сидит дьявол собственной персоной, и он почувствовал в воздухе характерный запах серы. Его охватил панический страх, он вскочил и бросился наутек, будто сам сатана гнался за ним.

– Эй, ты что, уже закончил? – бросил ему вдогонку удивленный Ампо.

Микаэль мотнул головой, промычал что-то непонятное и кинулся вон из церкви.

– Ты куда? – крикнул ему Азнавур, пытаясь догнать.

Но его друг даже не обернулся и продолжал бежать, как обезумевшая лошадь.

Прибежав к зеленым воротам на калле [50]Дель Авогариа, где жила Франческа, Микаэль остановился и, склонившись, ухватился за колени, чтобы перевести дух. Из окон двухэтажного дома доносился домашний шум – плохо различимые слова, звон тарелок, бормотание радио. Микаэль уставился на последнее окно вверху, это была комната Франчески, потом поднял камешек и бросил его в приоткрытую створку. Почти сразу девушка появилась в окне.

– Поднимайся, – пригласила она, едва шевеля губами и делая жест рукой.

Микаэль не заставил себя просить дважды.

– Тебя кто-нибудь видел на лестнице? – спросила она чуть позже.

Молодой человек покачал головой.

Они сели на кровать в комнате Франчески со светлыми стенами и мебелью. Ее мать была где-то в городе и не должна была вернуться раньше полуночи.

– Что случилось? Ты бледный как воск.

– Я видел дьявола собственной персоной, – начал он, закрыв лицо руками.

Она нахмурилась.

– В церкви Босоногих, в исповедальне, он овладел доном Антонио. – Голос Микаэля звучал хрипло от ужаса.

Франческа ничего не сказала, лишь нежно улыбнулась, стараясь развеять его смятение. Потом она обняла его, как мать обнимает ребенка, испугавшегося страшного сна.

Микаэль обмяк в ее объятиях.

– Если бы мир был таким же прекрасным, как тот, что ты несешь в себе, – прошептал он, поглаживая ее нежные плечи.

Когда он поднял глаза, Франческа еще улыбалась. Но это была улыбка, которую он никогда раньше не видел. Спокойное понимание силы своей женственности, как если бы девочка стала женщиной в одно мгновение, так быстро, что ни один из двоих даже этого не заметил.

– Когда-нибудь ты устанешь от меня? – спросил он.

Она прервала его, поцеловав в губы, и толкнула на кровать. Он сдался и лежал неподвижно, пока она ласкала его волосы и нежно покусывала мочку.

– Там будет видно… – пошутила она.

Микаэль лег на бок, привлек ее к себе и крепко обнял одной рукой, а другой придержал ее голову и долго смотрел в глаза, ища скорее согласие, чем разрешение. Франческа покраснела и перестала улыбаться. Стыдливость, которую он прочел в ее глазах, возбудила его, и он жгуче пожелал обладать ею, его пробрала дрожь, и пульс в паху участился. Порыв страсти накрыл их обоих, они стали быстро раздеваться неловкими движениями и, обнявшись, катались по скрипящей кровати. Франческа села верхом на Микаэля и, когда он вошел в нее, сдавленно застонала то ли от боли, то ли от удовольствия.

– Я твоя, – прошептала она.

Кисейная занавеска качнулась, подернутая дыханием бриза, принесшим с собой запах апельсиновых цветов.

Микаэль закрыл глаза.

В это мгновение ему показалось, что комнату наполнила небесная музыка, и на несколько волшебных секунд его существование возымело смысл.

– Любовь моя, – сказал он, тяжело дыша.

Затем, на вершине блаженства, он подумал, что ему открылась тайна жизни.

Розу срезали еще в бутоне,

Больше не будет ни росы, ни даже весны .

Микаэль заснул и видел сон… Мужчины обступили тело девушки. Он расталкивал их, как манекены, спеша приблизиться к ней, узнать, кто она. Когда он оттолкнул последнего, ужасное зрелище открылось ему: Франческа лежала в луже крови бездыханная, обнаженная, с широко расставленными ногами.