Васкен Берберян - Дети разлуки

– Почему ты разбила ту бутылку? – спросил он низким ласковым голосом.

Роз вздохнула.

– Жить в Ереване в шестидесятые годы матери-одиночке с ребенком было тяжело, тем более если на ней лежала печать жены врага народа. Я видела, как мама сникала день за днем, хотя и пыталась скрыть это, делая вид, что ничего не изменилось. Я была уверена, что она винила во всем себя. Она работала на дому, без отдыха, кроила и шила, шила и кроила. Мы почти не разговаривали, говорили друг другу только самое необходимое. Ссорились без повода, часто даже дрались. Никуда не ходили, ни с кем не общались, знаешь, как прокаженные в прошлом. Было что-то очень неправильное в нашей жизни, будто кто-то тайком подливал яд в воду, которую мы пили, постепенно отравляя все наше существование. – Роз взмахнула рукой. – В пятнадцать лет я стала сама уходить из дома, и она не могла мне запретить. Физически я была уже сформировавшейся женщиной, и внутри меня горел огонь подавляемой злости. Я так и не простила мать за то, что она легко поддалась судьбе, что никогда не искала своего мужа, своего сына – моего единственного обожаемого брата. – Она опять скривилась от боли и заскрежетала зубами, но, взяв себя в руки, продолжала: – Я хлопала дверью и уходила, и когда она пыталась встать у меня на пути, я отталкивала ее: «Не приближайся ко мне!»

Роз повысила голос и заметалась на кушетке. Лицо ее постепенно густо покраснело.

– Почему ты разбила бутылку? – настаивал Артур.

Она откинулась, не в силах продолжать.

– Скажи мне, – побуждал психоаналитик.

– В тот раз я вернулась домой под утро, – снова заговорила Роз. – Где-то шаталась всю ночь. Еле держалась на ногах, пьяная вдрызг. Сатен меня ждала. Я увидела ее, как только вошла, – тень в кресле. Она пристально вглядывалась в меня, словно изучая, как я одета, как накрашена, а главное, она смотрела на бутылку вина, которую я держала в руке. Потом она встала и сказала негодующе: «Это будет твой конец, это тебя убьет!» Я не придала ее словам значения и уже собиралась идти к себе в комнату, когда услышала, что она плачет. «Я больше не могу, если я потеряю и тебя, я наложу на себя руки. Ты единственный ребенок, который у меня остался… Единственная, кого мне оставили», – сокрушалась она. А потом сказала… – Роз прервалась, и Артур заметил, что ей стало трудно дышать. Он сделал жест, чтобы она восстановила дыхание, но Роз не смотрела в его сторону. – «Бог дал мне троих детей и теперь забирает всех, – закричала она, – по одному!»

– Ты сказала, троих?

Роз кивнула.

– Я повернулась. «Я, конечно, пьяна, – сказала я ей, – но у тебя всегда было двое детей. Что за чушь ты несешь?» Тогда мать подняла руку и показала мне три пальца, качая головой и продолжая плакать. «Да ты бредишь?! – кричала я ей, и чем больше я кричала, тем сильнее она плакала. – Кто третий? Кто он? – мучила я ее. – Скажи мне кто…» Я замахнулась на нее бутылкой, пока…

Артур благожелательно и понимающе смотрел на нее, она почувствовала его поддержку, облегчающую боль.

«Тот, которого твой отец вычеркнул из нашей жизни… мой ребенок».

Роз истошно застонала, будто ей пронзили кинжалом сердце, и выпрямилась на кушетке, тяжело дыша.

– Роз, успокойся, – позвал ее Артур.

Она задыхалась, схватившись руками за горло в слабой попытке избавиться от душившего ее кома.

Тогда Артур сел рядом с ней на кушетку.

– Ну, успокойся, все прошло, все прошло, – повторял он, заключив ее в свои объятия.

– Я бросила в нее бутылку, – говорила Роз, заикаясь между рыданиями, – я бросила ее с силой, с презрением, я хотела, чтобы она замолчала навсегда… И я поранила ей лицо. Бог мой, кровь смешалась с вином!..

Артур слегка поглаживал ее плечи. Он не позволял себе этого с другими пациентами, но Роз была особенная. Было что-то такое в ее жизни, что глубоко трогало его. Он терпеливо дал ей выплакаться, освободиться от всей той тяжести, которую она носила в сердце.

– Спасибо, – пробормотала она через какое-то время, – мне уже лучше.

И она осторожно отодвинулась от Артура. Психоаналитик уже много лет рассеивал ее тревогу и облегчал страдания, время от времени терзавшие ее душу, угрожая затянуть в свой черный водоворот.

– Госпожа, вам принесли платье, – тихо сказала Лина, появившись на пороге с большой коробкой в руках и оторвав ее от своих мыслей перед зеркалом.

Она уединилась у себя в будуаре, рядом со спальней, как только вернулась домой от Артура. Всякий раз, когда ей хотелось побыть одной и набраться сил, она закрывалась там под предлогом макияжа, маникюра или маски для лица.

– Отлично, тогда открой, – сказала она домработнице.

Женщина аккуратно развернула упаковку из тонкой бумаги и вытащила пышное тюлевое платье.

Глаза Роз загорелись от возбуждения.

– Тебе нравится? – спросила она Лину.

Домработница покраснела. Внимательно осмотрела это простое платье с узким лифом и широкой юбкой. Обратила внимание на необычный цвет тюля, который ей напоминал белый сильно разбавленный чай, на нежно-розовую нижнюю юбку. Потом задержалась на декольте, необработанный край которого слегка напоминал бахрому.

– Я уверена, что вам оно будет к лицу, – соврала она.

Роз рассмеялась, поняв, что Лине это платье совсем не понравилось. На самом деле она не хотела нравиться в этом платье, ей нужно было поразить, провоцировать. И она уже решила как.

– Цветы доставили? – спросила она, выглянув в окно, выходившее в сад, где целая команда рабочих в спешке устанавливала сцену.

– Да, их уже расставляют по вазам.

– Нет же, я имела в виду розочки для платья! – сказала она.

Домработница пожала плечами, она не знала.

– Пойди и спроси. И как только приедет портниха, сразу же отправь ее сюда ко мне вместе с цветами. Их надо будет пришить по одному к платью, но где именно, я должна решить сама.

Лина слегка поклонилась и ушла той же легкой походкой, с какой и появилась.

Ближе к вечеру по дому эхом раскатились радостные голоса детей.

Роз услышала их в бассейне – ей хотелось немного поплавать и снять напряжение. Позже она хотела еще раз проверить, как идут приготовления, со всей щепетильностью, которая отличала ее от других.

– Будьте осторожны, не бегайте там, где мокро, – наставляла она детей, выходя их бассейна и надевая халат.

Дети встали перед ней. Хоть они и были весьма озорными, но все-таки следовали правилам, заведенным матерью. Роз посмотрела на них, и ей стало смешно от того, как они выстроились плечом к плечу, будто солдатики.

– Что нового в школе? – спросила она, подавив улыбку.

Левон, старший, высокий и крепкий, пожал плечами.

– Ну, я получил самый высокий балл по французскому, – пробормотал он.