Розали Хэм - Месть от кутюр

Редж страдальчески сморщил физиономию.

– Ну, это скорее не сыпь, а раздражение… Как будто натер.

– А-а, – понимающе кивнула Нэнси, – тебе нужно смягчающее средство.

– Да, да, смягчающее, – обрадовался Редж, глядя, как она открывает холодильник мистера Олменака. – Я возьму две большие банки.

Мюриэль полировала салфеткой заправочные колонки перед универсамом, когда к ней размашистым шагом подошла Бьюла Харриден. Щеки ее пылали.

– Здравствуй, Бьюла.

– Эта Миртл Даннедж – она называет себя Тилли – в субботу набралась наглости прийти на танцы!

– Да что ты говоришь!

– Под ручку с Тедди Максуини!

– Да что ты! – повторила Мюриэль.

– Ни за что не догадаешься, во что она была одета – если это можно назвать одеянием. Завернулась в зеленую скатерть, что купила у тебя, да так и пошла. Все прелести на виду. Люди дар речи потеряли от омерзения. Из нее как не было толку, так и не будет, она еще похлеще мамаши!

– Уж это точно, – кивнула Мюриэль.

– А знаешь, с кем провела вечер твоя Гертруда? Весь вечер?

– С кем?

Как раз в этот момент Уильям медленно проезжал мимо универсама в древней черной колымаге Бомонтов. Обе женщины повернули головы в его сторону. Он приветственно вскинул над рулевым колесом два пальца в виде буквы V, приподнял шляпу и поехал дальше.

Мюриэль посмотрела на Бьюлу и скрестила на груди руки. Бьюла ответила многозначительным кив-ком.

– Помяни мои слова, Мюриэль, не успеешь и глазом моргнуть, как он оприходует твою дочку за кладбищем.

Лоис стояла на коленях, погрузив грязную руку в ведро с теплой мыльной водой. Небольшой влажный участок пола вокруг нее сиял чистотой. Это была тучная низенькая женщина с жировым фартуком на животе, колыхавшимся на бедрах, когда она двигалась. Короткие седые волосы спереди торчали хохолком, плечи были усыпаны белыми хлопьями перхоти. Хотя на кухне Ирмы Олменак Лоис успела вымыть не больше квадратного метра, она уже вся взмокла, а с кончика носа, похожего на перезрелый помидор, капал соленый пот.

Хозяйка решила перебраться на свое любимое место. Узловатые пальцы стали вращать колеса коляски, старые кости заскрипели, точно мел по грифельной доске. Ирма медленно перемещалась к камину, колесная ось жалобно взвизгнула.

– Ирма, душечка, где ты держишь масло? – спросила Лоис.

Миссис Олменак глазами указала на холодильник. Лоис как следует смазала детали механизма маслом, потом покатала коляску взад-вперед. Неприятные звуки стихли, но лицо Ирмы исказилось, в глазах встали слезы.

– Дать тебе что-нибудь от боли в суставах?

Ирма наблюдала, как Лоис трет пол. Вот бы набраться смелости и сказать ей, чтобы она поставила стулья ножками вверх на стол и помыла под ним – этот пятачок оставался грязным с тех самых пор, как несколько лет назад Лоис нанялась «убираться в доме».

– Как прошел футбольный бал? – поинтересовалась миссис Олменак.

– Я, конечно, сплетничать не привыкла…

– Конечно, нет.

– …но эта Миртл Даннедж, которая нынче зовет себя Тилли, такая наглая, дальше некуда. Заявилась на танцы в жутко неприличном платье, почти голышом, и весь вечер липла к Тедди Максуини. Скверная она девчонка, дурная. Нет, нет, я вообще-то помалкиваю – я ведь и про Фейт О’Брайен ничего не говорю, только эта Тилли еще натворит бед, вот увидишь. А Гертруда Пратт всю ночь до самого утра прошлялась с молодым Бомонтом…

– Гертруда?

– …и Нэнси сказала мне, что Бьюла ей сказала, что Гертруде, видимо, теперь придется замуж выходить. Ужас, что с Элсбет случится, когда она узнает!

Утреннее солнце согревало спину сержанта Фаррата, который завтракал на заднем крыльце. Он упер кончик банана в тарелку и рассек его вдоль, потом нарезал на небольшие кусочки. Отложил нож и аккуратно очистил кожуру при помощи изящной десертной вилки. Положил маленький полумесяц в рот, тщательно прожевал. Он тоже слышал про зеленое платье и теперь размышлял, не обратиться ли к Тилли за страусиным пером. Съев тост с джемом, сержант смахнул крошки со своего наряда – ансамбля из блузки и юбки, как у Риты Хейворт [14], который он скопировал по журнальной фотографии, запечатлевшей свадьбу Риты и принца Али Хана [15]. В своей копии шляпки он увеличил поля до восемнадцати дюймов и украсил ее нежно-голубой вуалью и белыми розочками из гофрированной бумаги. Сержант вздохнул: идеальный туалет для посещения скачек.

В это время на холме Тилли, склонившись над машинкой, вшивала шестидюймовую «молнию» в лиф нового платья густого лилового оттенка. Умелые пальцы продвигали ткань под иглой. В кухню вошла Молли. По пути к задней двери она клюкой смела со скамьи солонку, перечницу, вазу с засушенными цветами и курильницу для благовонных палочек. Тилли продолжала шить. На веранде Молли прислонилась к стене и устремила взгляд на приближающуюся фигуру. По холму поднимался молодой человек; он широко размахивал руками, чтобы не потерять равновесия из-за деформированной ноги, обутой в огромный ботинок. У ворот молодой человек снял замусоленную кепку и встал, тяжело дыша и сияя от уха до уха. Лицо его было усыпано воспаленными прыщами с белыми гнойными головками, из маленького рта торчало слишком много зубов. Куртка была ему мала, а штаны – велики.

– Миссис Даннедж? – обратился он к старухе.

– Сама знаю, – буркнула она.

Улыбка юноши померкла.

– Это я, Барни.

– Мы родственники?

– Нет.

– Слава богу.

– Я пришел к Тилли.

– С чего ты взял, что она захочет тебя видеть?

Барни заморгал и нервно сглотнул. Физиономия у него вытянулась, бедняга начал мять кепку.

– Привет, Барни! – Улыбающаяся Тилли вышла из-за спины матери.

– О, я так рад, – облегченно вздохнул Барни и вдруг заметил, что Тилли одета лишь в коротенькую ярко-синюю шелковую комбинацию.

Он смущенно переминался с ноги на ногу, сильно припадая на деформированную стопу.

– Тебя Тедди прислал?

– Да.

– Послушай, Барни. – Тилли спустилась на одну ступеньку, и он шагнул назад. – Возвращайся домой и передай Тедди, что я не пойду с ним на скачки. Это мой окончательный ответ.

– Знаю, только… Может, ты захочешь пойти со мной? – Он снова потоптался, теребя кепку.

Молли собралась что-то сказать, но Тилли обернулась и закрыла ей рот ладонью.

– Можешь хоть покончить с собой, Молли, мне все равно, и на скачки я не пойду, – заявила она.

Ожоги на бедрах Молли все еще саднили, когда она принимала ванну. Тилли повернулась к приунывшему пареньку.

– Не то чтобы я не хотела идти с тобой…

– Вот-вот, в этом все и дело. Она не хочет с тобой идти, потому что ты идиот, – заявила Молли.

Тилли опустила голову, медленно досчитала до десяти, потом посмотрела на Барни. В его маленьких голубых глазах стояли слезы.