Джек Кэнфилд - Куриный бульон для души. 101 история о любви

– Но она еще так молода, – сказала мама, шокированная новостью, – и вы уже помещаете ее туда одну?

– Ей двадцать один, – деловито объясняла мать Деб. – Пришло время жить самостоятельно.

Луису тоже исполнилось двадцать один, и осенью после окончания школы он планировал пойти на курсы мастеров. Это означало, что Луис и Деб оставалось лишь несколько последних школьных дней и восемь недель летнего лагеря вместе. Моя мать усадила перед собой Луиса.

– Деб уезжает, – объяснила она.

– Куда? – спросил Луис.

– Она поедет в пансионат, когда летний лагерь закончится.

– Нет.

– Да.

– Почему?

– Ее семья переезжает, и Деб нужно новое место.

– Но не мне, – сказал Луис, показывая на пол, – я остаюсь здесь.

– Да, ты можешь остаться здесь, но ты понимаешь, что Деб уезжает?

Луис посмотрел вниз и кивнул головой:

– Да.

В том летнем лагере Луиса и Деб никто не мог разделить. Они держались за руки в автобусе и позже, когда приехали в лагерь. Они держались за руки даже во время ланча, умудряясь управляться одной свободной рукой с сэндвичами и соком. Мать Деб сетовала, что, несмотря на прекрасную погоду, дочь была угрюмой, и, хотя Луис отмалчивался, моя мать не могла скрыть тревоги по поводу предстоящей разлуки.

Настал последний день в лагере. Друзья и родственники были приглашены на концерт, который готовили дети и их воспитатели. Как всегда, это было большое событие, и Деб участвовала в танцевальном номере с другими девочками, после чего Луис и его друзья представили вниманию публики очень бойкую композицию из мюзикла «Кордебалет». Затем директор лагеря вышел на сцену и объявил, что в этом году будет очень необычное финальное событие. Вожатый Луиса вышел из-за кулис, одетый в черный мусорный пакет и белый офисный воротничок поверх футболки и шорт. Луис последовал за ним, одетый в свою зеленую лагерную рубашку и импровизированную картонную шляпу. Затем зазвучала мелодия свадебного марша и вышла Деб, украшенная бумажной фатой, с букетом цветов из белой бумаги.

Вожатый обратился к публике:

– Всем здесь присутствующим известна эта особенная пара, и все знают, что они принадлежат друг другу. Властью, возложенной на меня, объявляю Луиса и Деб друзьями навечно. – Он поднял правую руку над их головами и обозначил благословение. – Живите долго и счастливо.

Луис встретился взглядом с группой поддержки и поклонился, тогда как Деб смотрела на него и мило улыбалась. Были сделаны мгновенные фото, и каждый участник шуточной свадьбы получил снимок в качестве сувенира на память.

Тем днем они ехали домой на автобусе вместе, как делали это вот уже более пятнадцати лет. Когда автобус доехал до остановки Луиса, он, возбужденный, сошел на тротуар, помахал и сказал свое «Пока, Деб!», а затем наблюдал за ее лицом, залитым слезами и впечатанным в окно автобуса, пока тот не скрылся из вида. Пройдут недели, прежде чем он достанет тот полароидный снимок, потрясет головой и просто скажет: «Больше нет Деб».

Двадцать один год спустя в возрасте сорока двух лет Луис тоже переехал в пансионат. Хотя наша мама умерла четыре года назад, отец все еще содержал семейный дом, и Луис предпочитал проводить выходные с ним, чем оставаться в пансионате и участвовать в их занятиях. Однако в один из выходных дней персонал убедил Луиса не ездить домой и посетить ежемесячный танцевальный вечер в местной церкви, куда были приглашены и другие пансионаты.

В ту субботу в одиннадцать часов ночи я вздрогнула и проснулась от телефонного звонка. Я побежала на кухню, взяла трубку и, прежде чем успела сказать «Привет», услышала плачущего Луиса на другом конце провода.

– Я танцевал с Деб сегодня!

Он в деталях рассказал мне о вечере, и после этого звонка, когда я вернулась в свою постель, мое сердце выпрыгивало наружу.

Несколько дней спустя одна из сотрудниц, сопровождавших группу Луиса на танцы, сообщила мне детали этого воссоединении двух друзей. Встретившись взглядами, они побежали друг к другу через всю комнату, они хлопали в ладоши, смеялись и держались за руки весь оставшийся вечер.

– Клянусь, – говорила она, – я не видела ничего подобного, хотя почти двадцать лет работаю в этом месте.

Возможно, она и не видела ничего подобного, и все же чистую, невинную любовь между двумя особенными друзьями можно наблюдать каждую третью субботу месяца в зале церкви Святой Марии, где проводятся танцы. Просто спросите Луиса и Деб.

Мои родители жили самостоятельно вплоть до того момента, когда шесть месяцев назад у моего отца обнаружилась сердечная недостаточность. У него был удар и сердечный приступ. Это случилось как раз в тот момент, когда обнаружилось, что болезнь Альцгеймера у мамы прогрессирует куда быстрее, чем мы предполагали. Оказалось, что отец долгое время просто покрывал ее.

И, поскольку здоровье отца продолжало ухудшаться, стало очевидным, что они не могут больше оставаться дома одни. Мы очень старались найти людей, которые могли бы все время быть рядом с ними и помогать в нужный момент. Последней каплей стал очередной приступ отца и его госпитализация, где он подхватил еще и инфекцию. Прислуга, которую мы нашли для них, ушла в тот самый момент, когда мы вернулись домой. Четыре месяца спустя после удара отца мы были вынуждены признать, что их с мамой необходимо поместить в специализированный пансионат. Нам повезло, что удалось разместить их вместе и даже в одной комнате.

Мама и папа освоились довольно неплохо, сиделки наладили особые отношения с отцом, который был одним из немногих пациентов без болезни Альцгеймера. Он шутил с ними, поддразнивал и просто завоевал их сердца. Вскоре мои родители стали любимцами этого пансионата. Мама не понимала, что отец болен, и все больше и больше путалась в происходящем. Сиделки отводили ее в комнату, когда она терялась, помогали справляться с ежедневными делами, которые уже не давались ей так легко, как раньше, и потому она не могла больше заверять отца, что все было в порядке. Хотя у родителей были раздельные кровати в комнате, маму постоянно находили спящей в постели отца во время утреннего обхода.

К несчастью, состояние отца ухудшалось. Не один раз семью вызывали в пансионат, но отцу каким-то образом удавалось справиться с любым кризисом. Мы уходили, качая головой, а сиделки извинялись за ложную тревогу. Я не могу передать вам, как много раз это случалось. Его ноги так отекли, что врачи даже планировали ампутацию, но сердце отца не было достаточно сильным, чтобы выдержать такую сложную операцию. Мы знали, что отец ни за что не оставит маму, пока это в его силах. Это был самый большой его страх, и он не единожды говорил всем своим шестерым детям о маме и о том, что с ней будет, когда его не станет. Мы старались заверить его, что всегда будем рядом и не оставим ее, но он по-прежнему не желал ее покидать. Они долгие годы делили друг с другом радости и беды, и со временем их отношения становились лишь крепче.