Адена Хэлперн - 29

Проснувшись поутру, я взяла одежду Захарии: и штаны, и рубашку, и кроссовки, которые запихнула вглубь шкафа, – и все постирала (кроме кроссовок). Потом я все это аккуратно сложила и засунула в пакет, чтобы взять с собой. Я не хотела отдавать одежду, предпочла бы оставить ее у себя, сохранить. Но в итоге подумала, что лучше будет отдать Заку его вещи.

Этим утром я решаю надеть широкие бежевые брюки и сиреневую шелковую блузку. Надеваю свои любимые серьги – гвоздики с бриллиантами, когда-то подаренные Говардом. Перед уходом кидаю взгляд на себя в парижское зеркало и делаю вывод, что в целом выгляжу неплохо. Без пяти минут восемь я покидаю дом.

Захария уже в кафе, пьет кофе. Выглядит ужасно, как я и предполагала. Бог знает когда бедный мальчик в последний раз брился. Или принимал душ.

Он встает, едва завидев меня. Джентльмен всегда остается джентльменом, что бы ни творилось у него на душе. На нем футболка и тренировочные штаны, весьма похожие на те, что я принесла с собой в пакете.

– Доброе утро, миссис Джером, рад вас видеть. Спасибо, что пришли.

Я смотрю в его голубые глаза и не нахожу ни следа тех чувств, что он выказывал, когда мы виделись в последний раз. Теперь я могу лишь украдкой смотреть в эти голубые глаза. Эй, Голубоглазка, хочется мне его позвать. Но я никогда больше не смогу это сделать.

– Захария, я рада, что вы согласились встретиться со мной, – говорю я, усаживаясь напротив. – Во-первых, хочу отдать вещи, которые взяла моя внучка. Она попросила меня передать их вам.

– А, ну да, спасибо, – отзывается он с несчастным видом, принимая у меня из рук пакет.

– Вам сейчас все это дико, наверное, но, может быть, однажды вы поймете. Моя внучка, Элли, – я знаю, что она чудесно провела с вами время. Она сама мне так сказала.

– Правда? – Зак слегка оживляется.

– Правда. Ей очень нелегко было это сделать – вот так уйти от вас посреди ночи.

– У меня просто в голове не укладывается.

Он тяжело оседает на стуле.

– Я знаю, все случилось так внезапно. Наверное, вы удивляетесь, как это два человека, знакомые всего день, прониклись друг к другу такими сильными чувствами. – Он замолкает. – Но со мной именно так и было.

– Вам не нужно объяснять, – перебиваю я его. – Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Вы оба почувствовали глубокую связь. Это никак не связано с продолжительностью знакомства.

– Я боялся, вы решите, что как-то по-детски – так чувствовать…

– Одно дело простодушие. Но совсем другое – уверенность, что так и должно быть, – говорю я ему.

– Тогда что же произошло? – Он цепляется за слова. – Почему она вот так ушла?

Всю ночь я искала ответ на этот вопрос и меняла его миллион раз. Но в конце концов ответ прост:

– Захария, в случае Элли… у Элли есть свои обязательства. Она думала, что сможет убежать от них. Все мы так думаем. Но в конце концов не смогла. Она поняла, что ей придется научиться принимать их.

– Я не понимаю. У нее есть семья?

– Да, – выдыхаю я. – У нее есть семья.

– И Говард?

– Она очень любит Говарда. Признает она это или нет, но она любит Говарда и всегда будет его любить. Однако ей действительно нужна была передышка, надо было убежать на один день от своей жизни, чтобы обо всем подумать. И она приехала сюда, в Филадельфию, взяла Люси себе в сообщники и вознамерилась прожить один день безо всяких обязательств. Она рассчитывала, что это будет день веселья, что она просто сделает все то, чего уже очень давно не делала. И все это не должно было иметь никакой связи с реальной жизнью. Однако кое-что пошло не так. Она встретила вас.

– Это она вам рассказала?

– Ей вовсе не нужно было мне рассказывать.

– Но почему она сбежала? – допытывается Зак.

– Она не собиралась. Она уже решилась поступить как раз наоборот, изменить свою жизнь и начать все сначала. Сложность в том, что – и, к счастью, вам пока рано это знать – просто… есть вещи, которые нельзя изменить. Хоть у нее и были сомнения, но правда в том, что в ее жизни есть только один мужчина – Говард. Ее семья для нее превыше всего, и построила она ее именно с Говардом. И именно эта передышка, этот день, который она разрешила себе провести по-своему, помог ей понять это. Вам следует знать, однако, что, хотя она не могла не уйти, ей очень хотелось остаться. Иногда выбор невозможен; надо просто быть собой и жить с этим.

– Знаете, у меня сложилось ощущение, что она все еще с Говардом, – кивает он.

– Да, так и есть, – заявляю я. – В горе, в радости ли, она всегда будет с Говардом.

И тут я говорю такое, от чего сама замолкаю на секунду:

– Они с Говардом – родственные души.

И едва прозвучали эти слова, я понимаю, что так и есть.

Вот и ответ на мой вопрос. Кто же моя родственная душа? В горе ли, в радости, но ею всегда останется Говард Джером.

– В общем, я так и знал, потому что она кое-что сказала.

– Что же?

Интересно, что же такого я могла ему сказать?

– Она сказала, что жалеет кое о чем в своей жизни.

У меня руки начинают дрожать, я прячу их под стол в надежде, что он не заметит.

– И я ответил ей, что она еще молода, что у нее впереди еще куча лет, чтобы исправить все то, о чем она жалеет.

Уже третий раз за неделю я слышу эту фразу. Но сейчас впервые действительно понимаю ее. И в первый раз за всю неделю я улыбаюсь.

– Спасибо, что подарили Элли такой подарок, – говорю я.

– О чем вы? – На его лице проступает недоумение.

– Захария, послушайте внимательно, что я вам сейчас скажу, и запомните навсегда.

– Хорошо.

Я делаю глубокий вдох:

– Ночь, которую она провела с вами, она не забудет никогда. Вы дали ей шанс начать жизнь заново. Я знаю, это останется с ней на всю жизнь, – говорю я, и к глазам подступают слезы. – Ну да, она сейчас с Говардом, но вы навсегда останетесь в ее сердце.

– Что ж, я очень это ценю, – отвечает он, и у него на глаза тоже наворачиваются слезы.

Лезу в сумочку и достаю упаковку бумажных носовых платков – они у меня всегда с собой. Один платок протягиваю ему, еще один беру для себя.

– Спасибо, – вздыхает он, вытирая слезы.

– Да нет, это вам спасибо.

– За что?

– За ночь с Элли.

– Пожалуйста, – мягко говорит он.

Какое-то время мы сидим и молча трем глаза. Я знаю, что наш разговор помог ему. Теперь все будет хорошо.

– Ладно, хватит об этом, – заявляю я, прикладывая платок к глазам в последний раз и делая медленный выдох. – Как думаете, у них тут есть блинчики? Я вдруг поняла, что ужасно голодна.

– Знаете, насчет блинчиков не уверен, но идея хорошая. Я в последнее время не очень много ел и вдруг тоже понял, что проголодался. Но я знаю место в паре кварталов отсюда, где пекут изумительные блинчики, и, если у вас есть лишняя минутка, можем отправиться туда.