Марк Виктор Хансен - Куриный бульон для души. 101 лучшая история

Я поинтересовался, как узнать правду, на что мой дед ответил:

– Мы можем воспринимать правду через наши ощущения, но как только мы пытаемся описать это словами, мы ее искажаем и она перестает быть правдой.

Представь, что твой портрет нарисовал Пабло Пикассо. Ты скажешь: «Нет, я так не выгляжу». Но Пикассо возразит: «Конечно, ты так выглядишь. Так я тебя вижу». Для Пикассо это правда. Так вот, каждый из нас – художник, рассказчик со своей уникальной точкой зрения. Мы используем слова, чтобы нарисовать портрет всего, чему мы становимся свидетелями. Мы сочиняем рассказы и, в точности как Пикассо, искажаем правду; но для нас это правда. Когда мы это понимаем, мы больше не пытаемся навязать свой рассказ другим или защищать то, во что верим. Как художники, мы уважаем право других художников создавать свое собственное искусство.

Если вам не нравится ваша жизнь, то все дело в голосе у вас в голове.

Дед дал мне возможность познакомиться со всей ложью, в которую мы верим. Всякий раз, когда мы осуждаем себя, считаем себя виновными и наказываем себя, – это происходит, потому что мы верим в ложь. Мы ссоримся с родителями, нашими детьми или возлюбленными, потому что мы верим в свою ложь, а они верят в свою.

Сколько лжи мы слышим в своей голове? Кто осуждает, кто утверждает, кто тот, кто знает на все ответ? Если вам не нравится ваша жизнь, то все дело в голосе у вас в голове, который не позволяет вам ею наслаждаться. Я называю его голосом знания, потому что он рассказывает вам все, что вы знаете, и это знание отравлено ложью.

Но если следовать двум правилам, ложь не переживет вашего скептицизма и исчезнет. Во-первых, слушайте свой рассказ, но не верьте ему сами, потому что теперь вы знаете: по большей части ваш рассказ – вымысел. Во-вторых, слушайте рассказы других, но не верьте им . Правда всегда переживет скептицизм, а ложь выживет, только если мы в нее верим .

Само существование лжи убеждает нас в том, что правда также существует. Устраняя все ложные представления о себе, мы также меняем ложные представления о других людях. Только правда приведет нас обратно к любви, и это большой шаг к исцелению человеческого ума.

Я испытал огромное чувство облегчения, когда стал понимать, что ребенку нужна не только суть самого предмета. Я хорошо знаю математику и хорошо ее преподаю. Раньше я думал, будто это все, что от меня требуется.

Теперь я стал учителем, а не математиком. Я принял тот факт, что могу добиться успеха только с частью из учеников.

Когда я признал, что многого не знаю, у меня появилось больше ответов, чем раньше – когда я пытался быть экспертом. Эдди заставил меня это понять. Однажды я спросил его, почему, по его мнению, он стал гораздо лучше успевать, чем в прошлом году. Его ответ придал смысл всей моей работе:

– Потому что теперь, с вами, я стал больше нравиться самому себе.

Каждую секунду мы пребываем в новом и удивительном мгновении Вселенной, которое никогда не повторится. И чему мы учим наших детей? Мы учим их, что два плюс два будет четыре и что Париж – столица Франции.

А когда мы будем учить их понимать себя?

Мы должны говорить каждому ребенку:

– Ты знаешь, что ты собой представляешь? Ты – чудо. Ты неповторим. За все прошедшие годы не было ни одного такого ребенка, как ты. Все в тебе уникально – ноги, руки, умелые пальчики, то, как ты двигаешься.

Ты можешь стать Шекспиром, Микеланджело, Бетховеном. У тебя есть возможности для всего. Да, ты чудо! И когда ты вырастешь, сможешь ты воспитать такое же чудо?

Ты должен работать – мы все должны работать, чтобы сделать мир достойным его детей.

Не так давно я начал играть на виолончели. Большинство людей сказали бы: «Я начал учиться играть на виолончели». Однако эти слова несут странную идею, будто существуют два различных процесса:

1. Учиться играть на виолончели.

2. Играть на виолончели.

Подразумевается, что я буду занят первым процессом, пока его не завершу. Затем я остановлюсь и начну второй процесс. Короче говоря, я буду продолжать «учиться играть», пока не «научусь играть», а уже затем я начну играть. На самом деле есть один процесс, а не два. Мы учимся что-то делать, делая это. Другого способа не существует.

Хирургия – это контролируемое варварство. Для операции на сердце хирургу необходимо вскрыть грудину при помощи ленточной пилы. И здесь на первый план выступает уверенность, а не вежливость, смирение или другие социально значимые факторы. Однако главное слово, характеризующее деятельность хирурга, – «контролируемое», а не «варварство». Наши пациенты научили нас их различать. Для того чтобы реально вылечить человека, нужна мудрость, и ее можно почерпнуть у людей, которые с риском для своей жизни доверяются нашим суждениям.

Таков, например, Фрэнк, которого доставили в больницу без сознания, едва живого, с дыхательной трубкой, вставленной в горло, накачанного большой дозой лекарств, которые вводились в обе его раздутые руки. 52-летний водитель грузовика Фрэнк перенес инфаркт – самая частая причина смерти в США, – после того, как проехал по занесенной снегом трассе во время 36-часового урагана. По статистике, его шанс выжить равнялся десяти процентам. Однако сегодня у нас имеются механические насосы, которые поддерживают поврежденное сердце, и Фрэнк выжил после тяжелой операции. Современная медицина не подвела. Но что дальше?

Пока я принимал поздравления по поводу успешной операции, Фрэнк вовсе не радовался, что мы его спасли. Более того, он думал о самоубийстве. Он был глубоко религиозным человеком, но считал, что раз он потерял работу, цель и смысл в жизни, – у него есть право умереть с честью.