Уильям Голдинг - На край света (трилогия)

Он вытянул руки и продемонстрировал, как болтается корпус.

– Капитану Андерсону следовало отказаться от такого судна!

Мистер Бене покачал головой:

– Капитану, который отказывается от судна, другого не дадут.

Чарльз повернулся к нему:

– Заметьте, мистер Бене, я ничего плохого не могу сказать в адрес капитана Андерсона. Он отличный моряк. Вам повезло, мистер Тальбот, что ваша судьба в руках такого офицера. Если хотите найти виноватых, подумайте лучше о чиновниках адмиралтейства, которые равнодушно доверили вас такой… такой…

– Сэр, я слышал, как мистер Тальбот употреблял слово «посудина».

– Да, мистер Бене, он употребил именно это слово.

– Так что мне делать?

– Объясните, что мы немного отвернем от ветра и пойдем со всей возможной скоростью к югу, где на том или ином румбе нас ждет устойчивый ветер.

– И качка уменьшится?

Офицеры обменялись взглядами.

– Старший офицер полагает, что ситуация изменится, мистер Тальбот. Он думает, вам следует использовать слово «изменится».

– Право же, я не могу сидеть сложа руки. Вам угодно, чтобы я поддерживал в пассажирском салоне приятную дружескую атмосферу? Веселую?

– Ради Бога, мистер Тальбот! Если вы станете расхаживать по судну с безумно веселым видом, все общество перепугается по-настоящему.

– Как же быть? Не могу же я ничего не делать в этой ситуации!

– Постарайтесь хотя бы не подавать виду. Ведите себя так же, как до ваших… ушибов. Единственным результатом будут поздравления с выздоровлением.

– Вести себя так же? А как именно?

Возникла пауза. Чарльз и мистер Бене неожиданно рассмеялись, причем Саммерс, казалось, слегка истерически. Таким я Чарльза никогда прежде не видал: на щеках у него блестели слезы, он уткнулся головой в колени и положил ладонь мне на руку. От непривычного прикосновения я передернулся, он быстро убрал руку и тыльной стороной ладони отер слезы.

– Прошу извинить меня, сэр. Ваше теперешнее желание сотрудничать или, я даже сказал бы – соучаствовать, заставило меня забыть, как вас порой легко задеть. Мистер Бене, как, по-вашему, должен вести себя мистер Тальбот, чтобы прочие пассажиры не заметили перемен в его поведении?

Мистер Бене еще пуще расплылся в улыбке и пригладил золотистые волосы.

– Мое знакомство с этим джентльменом непродолжительно, сэр, но я наслышан о «лорде Тальботе». Величественные манеры, если не сказать надменные…

– Вижу, господа, вы намерены вогнать меня в краску. Разумеется, с моим ростом нелегко сохранить правильную осанку среди палубных бимсов и коротышек-моряков. Если желаешь скрыть рост, приходится сгибаться, точно дряхлый калека, а если стоять прямо, как назначено Господом, и глядеть перед собой, то непременно разобьешь голову или спотыкнешься – о вас, недомерки чертовы, чтоб вам!

– Вояж вас закалит, мистер Тальбот. Иногда я замечаю в вас сильные проблески чего-то человеческого, словно вы простой малый вроде нас.

– Раз уж мы тут все простые малые, позвольте мне узнать побольше. Вы упоминали о хронометрах.

– Да, конечно. Как известно, хронометры позволяют вычислить движение корабля к востоку и западу, то есть определять долготу. Наше судно в таком состоянии, что целесообразно разместить все хронометры на палубе. Но…

– Волна!

– Какая волна?

– Да волна же – вода, которая ходит в трюме. Я слышал ее, когда искал вас.

– Внутри судна нет воды, Эдмунд. Мы бы такого не допустили – вся команда уже давно качала бы воду…

– И пассажиры тоже – разделились бы на вахты и качали.

– Заделывали бы течи парусами, кидали бы за борт пушки. Нет там никаких волн. Нас сильно намочило дождем, пакля повылезала из щелей. Кое-какая вода, конечно, попадает внутрь – дождевая вода и брызги не стекают в сборный колодец полностью. Вода плещется на одной или на другой палубе – это неприятно, но не более того. Пустяк по сравнению с угрожающей нам настоящей опасностью.

– Мы везли зерно, сэр, – вставил лейтенант Бене.

– Мы выбросили несколько тонн, мистер Тальбот. Оно промокло и стало разбухать. И без него хлопот хватает.

– Мистер Тальбот мог бы еще упомянуть о чистке днища, сэр. Сообщение о том, что корабль прибавит скорость, поможет пассажирам легче переносить качку.

Я пристально посмотрел на Чарльза.

– Значит, я заблуждался, полагая, что воды набралось слишком много и в промежутках между откачиваниями в трюме взад-вперед ходит волна?

Повисла долгая пауза. Чарльз Саммерс прижал ладонь ко рту, затем отнял ее.

– Там нет волны. Вам померещилось.

Настала моя очередь сделать паузу.

– А чистка днища? – наконец спросил я.

– Мистер Бене убедил капитана Андерсона, что здесь, в открытом море, имеет смысл воспользоваться для удаления наростов специальным тралом. В этом отношении я поступлю так, как прикажут. После мы обсудим мое предложение обнайтовить судно, используя все имеющиеся канаты. Если обнайтовить правильно, корпус будет меньше гулять.

– Понимаю. Постоянно нависающая опасность – и, вероятно, перспектива катастрофы. Вот тебе и карьера. Да уж, отлично… неужели и впрямь ничего нельзя сделать?

– Можно молить Бога о спасении.

– Как Колли? Насильно колен не преклоню!

Я вскочил на ноги. За грот-мачтой появилось свечение, словно занималась заря.

– Что это?

– Смена вахты. Наказанные матросы в начале вахты спускаются на четверть часа поработать на помпах.

Свет усилился. Люди выстроились у длинных рычагов, торчавших с двух сторон мачты, и начали двигать рычаги – вверх-вниз, сгибаясь и разгибаясь.

– Я думал, что помпы «поют».

– Да, если работают вхолостую. А сейчас они качают воду.

– Благодарю вас, господа, за оказанное доверие. Я оправдаю ваши ожидания.

– С вашего позволения, сэр, я посвечу мистеру Тальботу до шкиперской.

– Вы очень добры, мистер Бене.

– Пустяки, сэр. Всегда к вашим услугам, мистер Тальбот…

– Взаимно, мистер Бене…

Лейтенант весьма учтиво повел рукой, приглашая следовать за ним.

– Лорд… мистер Тальбот, судно прогибается, как надломленная ветка.

– Прогибается?

– И коробится тоже. И то, и другое. Гнется вверх-вниз по миделю.

– Как свежая розга?

– Именно, сэр. На гребне выгибается, на впадине прогибается.

– Не замечал.

– Так откуда же вам знать! Практически невозможно обнаружить постороннее движение, если вас этому не обучали. Это, сэр, как перемещение луны: может показаться, что она движется по небу по правильной кривой, но путь ее бесконечно сложен. Иногда луна представляется мне кораблем, в котором каждая деревяшка отчаянно гуляет, скрипит, гнется, коробится и шатается – и потому он не может толком плыть – в точности как наша старая посудина, полная напастей.