Сара Груэн - У кромки воды

Анна метнулась к раковине и стала тереть лицо. Я пошла с ней, поглядеть, чтобы она ничего не пропустила.

Вернулась Мэг, бледная, словно восковая.

– Это не Уилли, – сказала она.

– А кто?.. – спросила я.

Мэг в унынии взглянула на меня, и я поняла.

– Боже милосердный, – прошептала я.

Мэг шагнула ко мне и сжала мои руки.

– Он тебя пока не спрашивал, но если спросит, я скажу, что ты ушла гулять.

– Нет, – тихо ответила я. – Я выйду. Нет смысла откладывать неизбежное.

– Что ты ему скажешь? – спросила Мэг.

– Понятия не имею, – отозвалась я.

– По крайней мере, дождись, пока Энгус вернется.

Я покачала головой.

Мэг секунду смотрела на меня, потом кивнула.

– Ладно, но я встану вот тут с самой тяжелой сковородкой, если тебе вдруг понадобится помощь.

Я через голову сняла фартук, повесила его на крючок. И пошла в зал; казалось, мои ноги движутся сами по себе.

Эллис и Хэнк устроились у огня на своем обычном месте, словно и не уезжали. Эллис сидел на диване спиной ко мне, а Хэнк в одном из кресел. Он сразу встал.

– Мэдди, радость моя! – произнес он, приветственно поднимая руки.

Я не ответила, он опустил руки и нахмурился:

– Что случилось? У тебя такое лицо, словно ты призрака увидела.

– Да я вроде как и увидела. Что вы тут делаете?

Эллис повернулся лицом ко мне, закинув руку на спинку дивана.

– Странный вопрос. Мы тут живем, разумеется.

– Вообще-то нет, не живете.

– Ты знала, что мы уезжаем, – сказал Эллис.

– Ты сказал, вас не будет несколько дней, – ответила я. – Прошло две недели.

– Тринадцать дней, – поправил Хэнк. – Но кто считал?

– Я считала, – сказала я. – И не думала, что вы вернетесь.

– О боже… ты ведь не решила опять, что я тебя бросил? – спросил Эллис.

Он поднял брови и повернулся к Хэнку, прибавив:

– Говорил тебе, у нее буйное воображение.

У меня подкосились ноги. Мгновение спустя Хэнк и Эллис сажали меня на диван.

– Что случилось? У тебя приступ? – спросил Эллис.

– Принеси стакан воды, – сказал Хэнк.

– Не могу, – ответил Эллис. – В баре никого нет.

– Так возьми стакан и найди раковину!

– Ты хочешь сказать, в кухне? А если там эта карга?

– Так иди в ванную, бога ради!

Эллис обиженно взглянул на Хэнка, потом зашел за барную стойку и взял стакан. Помедлил у двери в кухню, передумал и пошел наверх.

Хэнк присел на низкий стол передо мной. Склонился вперед, уперся локтями в колени.

– Радость моя, что происходит? Поговори со мной.

– Ничего не происходит, – ответила я, но голос меня выдавал.

– Ну, явно что-то есть. И если ты мне не скажешь, что случилось, он так и будет думать, что у тебя приступ.

Я невольно рассмеялась:

– Он всегда думает, что у меня приступ. Но мне уже все равно.

– Ты это не всерьез, – сказал Хэнк.

– Еще как всерьез.

– Черт, – сказал Хэнк.

Он быстро оглянулся на лестницу.

– Слушай, я считаю, ты должна знать. Эллис наводил справки. Вообще-то не просто справки. Он договаривался.

– Так он меня действительно собирается запереть?

– Нет, он собирается тебя лечить.

Я была так поражена, что на мгновение замолчала.

– Лечить? – глухо спросила я, хотя, конечно, уже все поняла.

– Учитывая, насколько у тебя пугающие симптомы, врач, с которым он говорил, счел, что лучшее решение – радикальное лечение. Тебе даже не придется ложиться в больницу.

Ты станешь настолько счастливее, сказала моя мать. Это очень просто. Уже через час ты выйдешь из больницы.

– А что Эллис сказал врачу, чтобы тот принял такое решение?

– Ну, для начала, что ты смыла лекарство в унитаз…

– Я смыла таблетки в унитаз, потому что Эллис ел их горстями. Я ни разу в жизни не приняла ни единой таблетки. Ни единой. Это он их всегда принимал. Хэнк, ты это знаешь.

– Ты утратила представление о социальной структуре, у тебя появились признаки паранойи…

– Паранойи? Вот как, Хэнк?

– …и еще у тебя фантазии.

Я посмотрела на него и начала кивать.

– Так вот, значит, о чем на самом деле речь.

– Что?

– Можно подумать, ты не знаешь. Я сейчас же отправлю телеграмму полковнику.

– И о чем же? – спросил Хэнк.

– О том, что Эллис не дальтоник! Что он солгал, чтобы уклониться от службы!

У Хэнка отвисла челюсть.

– Мэдди, господи боже! Да не изображает он ничего! Не говори такие жуткие вещи!

– Да ладно, – сказала я. – Вы что, совсем дурой меня считаете? Наверняка это вместе придумали, подыскали болезни, которые, так удобно, не видны на глаз, чтобы не идти на войну.

– Ты о чем?

– Плоскостопие? Да ладно.

Хэнк в ярости взвился:

– У меня на самом деле плоскостопие. Я всю жизнь ношу ортопедическую обувь!

– Вы один другого стоите. Все, с меня хватит.

Я встала.

– Мэдди, постой…

Он произнес это достаточно убедительно, и я остановилась.

– Не делай этого, – продолжал Хэнк.

– Почему? Если все узнают правду, не будет никакого смысла подвергать меня лечению.

– Потому что это не правда, и это как раз то безрассудное поведение, которое беспокоит Эллиса. Тебе что-то приходит в голову, и ты действуешь, исходя из этого, не думая о последствиях, не заботясь о том, кому это повредит. Если ты пошлешь полковнику телеграмму, Эллис просто отдаст тебя на лечение быстрее, – он уже обо всем договорился, ему нужно всего лишь позвонить, – а к тому времени он, скорее всего, избавится уже и от Черной бороды.

– От Энгуса? Почему?

– Именно поэтому. Из-за неподобающего сближения. Эллис убежден, что тот тебя использует, поэтому позвонил в суд и узнал, какое наказание полагается за браконьерство. Кстати, это два года тюрьмы за каждый случай.

Я медленно опустилась обратно на диван.

– То есть все можно решить одним телефонным звонком, и я ничего не могу сделать – зачем ты мне вообще про это рассказываешь? – спросила я.

Хэнк вздохнул:

– Не знаю. Наверное, как раз потому, что все можно решить одним звонком. Чтобы тебя предупредить, чтобы ты попыталась его не злить. Я изначально был против всей этой затеи, но, честно тебе скажу: Мэдди, ты меня пугаешь. Ты хоть понимаешь, в чем только что меня обвинила? В чем обвинила Эллиса? Ты словно специально выбрала то, что нас больше всего ранит. Это на тебя не похоже. Та Мэдди, которую я знал, так бы не поступила.

По лестнице, топая, спустился Эллис.

– Вот, – сказал он, сунув мне в руки стакан воды.

Я оттолкнула стакан, пролив немного воды Эллису на брюки.

Он поставил стакан на стол и посмотрел на меня с подчеркнутым беспокойством.

– Милая, ты какая-то взбудораженная. Дать тебе таблетку? Я немножко раздобыл там, куда мы ездили. Нашел очень хорошего врача, лучшего в своей области.

И тут я поняла, что все это правда. Я видела, как в глубине его глаз словно бежала лента телеграфа: фальшивая, своекорыстная забота, в подлинности которой он себя в конце концов убедит, и его немыслимое, растущее удовлетворение от того, что я в самом деле вела себя как истеричка; он уже готов был переписать историю, представить все так, словно он делал лишь то, что было необходимо для моего благополучия, потому что ни о чем другом никогда не волновался…