Катрин Панколь - Новое платье Леони

Так она его с тех пор называла: «Тот ужасный вечер».

Фернанда жаловалась, что ее пучит, тошнит, кружится голова. Она держалась за живот, массировала себе поясницу, кривилась от боли. Она оттолкнула тарелку, оттолкнула стакан. Начала икать, сказала, дай мне тазик, меня сейчас вырвет, она впивалась своими острыми черными глазками ей прямо в глаза. Леони предложила ей выпить грогу, травяного настоя, теплого вина – да все равно чего, лишь бы получить возможность высыпать туда свой порошок. Люсьен завтра должен был уезжать, он ждал ее в машине, это была их последняя ночь, последняя ночь, и эта старая карга не желала ничего ни есть, ни пить.

Фернанда привстала. Оперевшись на стол, тяжело упала на стул.

– Помоги мне! Ты видишь, я подняться не могу.

Леони обхватила руками туловище Фернанды, отвернувшись, чтобы не видеть ее черных ноздрей, и старуха прошипела:

– Думаешь, я не знаю, что ты меня каждый вечер усыпляешь?

Она чуть не уронила старую ведьму, но вовремя сдержалась:

– Что вы имеете в виду?

– Что ты подмешиваешь мне наркотики.

Леони ничего не ответила. Нельзя было волновать Фернанду. Был еще шанс, что она уснет.

Она проводила ее до комнаты. Разобрала кровать, поправила подушки. Налила воды в стаканчик для промывания зубов. Раздела ее, положила в постель. И встала, ожидая, у изголовья кровати. Она не осмеливалась ничего сказать.

– Возьми газету и почитай мне.

Она взяла газету на столике у кровати и принялась читать новости.

Фернанда посмотрела на нее, гнусно улыбаясь.

– И говори погромче! Я не слышу!

Она откашлялась и продолжала читать дрожащим голосом:

«Маленькая война месс в Сан-Николя-дю-Шардонне…»

– Я не хочу историй про попов! Другое читай!

Леони пролистала газету и начала: «Юбилей королевы Англии. Двадцать пять лет назад принцесса Елизавета стала королевой, и чтобы справить этот серебряный юбилей, в Лондоне были устроены пышные королевские празднества. Пять миллионов туристов прибыли в Англию из соседних стран. Праздник охватил всю страну…»

И тут старуха ровным, спокойным голосом произнесла те слова, которыми словно совершала оборот ключей, запирающий Леони на замок, заключающий ее в темницу на всю оставшуюся жизнь:

– Люсьен Плиссонье. Сорок лет, женат, двое детей, начальник строительства в «Мьелль Эшафодаж». Люсьен Плиссонье – твой любовник.

Леони не дрогнула, не сморгнула. Ей не было страшно, ей не было стыдно, ей не хотелось плакать. Хотелось одного – бежать к нему. И наплевать, что будет потом!

Она встала, бросилась к двери. Дверь была заперта.

– Вот жалость-то! – ухмыльнулась Фернанда. – Я ее закрыла. А ты и не заметила.

– Как вы это узнали? – воскликнула Леони.

– Я все знаю, малышка. Я слежу за всеми делами моего сына. Ты предала его. Тебе предстоит очень гадкая четверть часа, обещаю.

– А мне наплевать, – проорала она в ответ, – наплевать на это! Я с ним счастлива. До безумия счастлива. Я люблю его. Я касаюсь неба, касаюсь звезд. Он даже подарил мне одну из звезд, только мне подарил! У вас вот никогда такого не было! И поэтому вы такая уродливая, грязная и злая. Можете запирать меня на ключ, я все равно уйду. В один прекрасный день я все равно уйду и найду его. И вы ничего с этим не сделаете. Любовь всегда сильнее, всегда!

– Бедная девочка, в твоем возрасте нельзя быть такой глупой. Это очень печально. Возьми вязание. Повяжи, это тебя успокоит.

– Я не собираюсь брать вязание.

– Как хочешь, но это только усугубит твою вину.

Леони вновь бросилась на дверь, встряхнула ручку, ударила дверь коленом, ногой, закричала: «На помощь!»

Фернанда тем временем достала свой блокнот и аккуратно все записывала, слюнявя кончик карандаша.

Люсьен уехал, так с ней и не увидевшись.

Они должны были все обговорить этой ночью. Как переписываться, как издали передавать другому свою любовь, как сделать так, чтобы их при этом никто не засек.

А так у них ни осталось ни одного способа сообщения.

Люсьен не знал ни фамилии Жоржа и Сюзон. Ни названия их деревушки под Сен-Шаланом. Они всегда приезжали туда ночью. Он вел машину, целуя ее и прижимая к себе, поглаживая ушко с маленькой брильянтовой сережкой, это он подарил ей эти серьги, она всегда снимала их, когда возвращалась домой. Она прятала их в использованную жевательную резинку, которую прикрепляла под почтовым ящиком. Потом, долгие месяцы спустя, Рэй нашел сережки и заставил Леони их проглотить.

Люсьен вел машину кое-как. Она кричала: «Осторожнее, мы попадем в аварию, я не хочу умирать!»

Как все любовники, целиком захваченные страстью, они совершенно забыли о том, что на свете существуют почтовые адреса, с помощью которых можно подтвердить свои клятвы в верности.

Она мучительно думала: кто же мог выдать их Фернанде?

Это точно был не Тюрке. Ему удалось поехать вслед за Рэем в Испанию, он записался волонтером в санитарную дружину. Ни Лансенни, ни Жерсон – они были в Париже. Один помогал дяде, у которого был ресторанчик на площади Перейра, другой стажировался у владельца станции техобслуживания в гаражах «Молитор» в шестнадцатом округе.

Но кто же все-таки выдал их Фернанде?

Рэй вернулся из поездки.

В Испании у него была интрижка. Девушку звали Мерседес, он называл ее Мерсе. Красивая пышная веснушчатая брюнетка, она улыбалась с фотографии, которую он прикрепил над их кроватью. Он безостановочно звонил ей. Говорил, почесывая яйца: как же прекрасно быть влюбленным.

Он бил Леони по утрам, бил по вечерам. Говорил, что ему нужно восстановить форму. Говорил, скучал без этой обязательной разминки. Что не говори, это оттягивает, и потом чувствуешь себя мужчиной. Похрустывал пальцами, потирал фаланги. Фернанда смешивала ему коктейль с пастисом, зачитывая параллельно все прегрешения Леони, записанные в блокнот, он выпивал стакан и вновь принимался за дело.

У нее еще оставались крохи мужества. Она пошла в комиссариат и подала жалобу. Глаз у нее опух, но крови не было. Ей со смехом посоветовали прийти в следующий раз.

Она пыталась сопротивляться. Но все слабее и слабее.

Словно чайка, увязшая в мазуте.

Она ежесекундно расплачивалась за свое недолгое счастье.

Она должна была ждать Рэя полностью одетая, когда он уезжал вечером на задание. Прилечь, поспать строжайше запрещалось. Читать тоже было запрещено. Это могло поселить в ее голову ненужные и опасные мысли. Она могла чинить одежду, вязать, учить наизусть справочник образцового пожарного, гладить шнурки, считать пуговицы в коробке для шитья, раскладывая их по размеру, по цвету, по форме.

Он каждый раз выдумывал что-нибудь новенькое, фантазии ему было не занимать.

Она пыталась спастись от отчаяния, рассказывая себе всякие небылицы. Люсьен любит ее. Люсьену что-то мешает приехать. Но он приедет и освободит ее, заберет ее отсюда. Это всего-навсего вопрос времени. Жизнь, жизнь, жизнь, нужно ей доверять.