Питер Дарман - Парфянин. Книга 1. Ярость орла

Итак, мы снова стояли на стартовой линии, готовые к следующему упражнению – стрельбе на скорость. Теперь нам предстояло поразить по две мишени, первая из которых стояла в двухстах футах от старта и была развернута к стрелку, а не в сторону, так что стрелять следовало прямо вперед. А вот вторая мишень, отстоявшая футов на восемьдесят от первой, была повернута в сторону конца дорожки и от стрелка, таким образом, требовалось стрелять назад, над крупом коня. Это был чисто парфянский прием, и я сомневался, что Галлия хотя бы попытается такое проделать. Клавдия дала сигнал, и Рем еще раз помчался вперед по дорожке. Я выпустил первую стрелу, быстро достал из колчана другую, натянул лук и повернулся в седле влево и выстрелил, спустив тетиву над крупом Рема. Остановил коня у финишной линии и увидел два поднятых красных флажка. И снова раздались вежливые аплодисменты. Затем вступила Галлия, она неслась очень быстро, наклонившись в седле вперед и готовясь стрелять по первой мишени, обращенной к ней. Стрела вылетела из лука, и она тут же наложила на него вторую и натянула тетиву, а ее конь мчался дальше, ко второй мишени, и уже миновал ее. Она без усилий развернула торс в седле, повернувшись влево, и выстрелила. И стрела попала в цель. Но куда именно? И тут толпа снова разразилась криками, когда маркер опять поднял два красных флажка. Итак, ничья. Ее хорошо обучили, это правда, но она, должно быть, и сама проводила долгие часы, без конца упражняясь, чтобы добиться такой меткости.

Пришла пора самой трудной части состязания: стрельбы серией. Нам предстояло поразить по пять мишеней: первая стояла в ста футах от старта, а остальные четыре размещались дальше, на расстоянии ста футов друг от друга. Все они стояли сбоку, лицом к дорожке, так что стрелять по ним следовало тоже сбоку, причем быстро, в одну за другой. Клавдия дала сигнал к последнему заезду, и я ударил Рема коленями в бока, он опять встал на дыбы, а затем пустился галопом вперед. Я выпустил пять стрел, все пять попали «в яблочко», и я вновь заработал вежливые аплодисменты толпы. Галлия последовала за мной, не желающая уступать женщина, слившаяся воедино со своим конем. В том, как она держалась в седле, я увидел посадку Гафарна: ее ноги, казалось, приросли к бокам коня [14] В то время стремена еще не вошли в употребление (они появились на Востоке в VI–VII веках новой эры, а в Европе еще позднее), так что всадник держался в седле только за счет того, что плотно сжимал ногами бока коня. , тело двигалось в одном ритме с галопом, глаза были прикованы по очереди к каждой мишени, она выпускала стрелу, тут же снова натягивала лук, целилась и стреляла в следующую мишень – и все это в одном непрерывном движении. Первая мишень – красный флажок, вторая снова красный флажок, третья – красный, четвертая – красный. Потом маркер замешкался, но снова поднял красный флажок, и толпа взорвалась оглушительными криками. Праксима и Диана подскакали к Галлии, когда та вернулась на стартовую линию, схватили ее за руки, а остальные столпились вокруг, поздравляя и восхищаясь. Я подвел Рема шагом к стартовой линии, и толпа расступилась, пропуская меня. Шум стих, а я остановил коня в паре шагов от Галлии, которая смотрела на меня чуть искоса из-за нащечников своего шлема. Толпа образовала вокруг нас круг, и я увидел, что Спартак смотрит в нашу сторону, а также Клавдия, Гафарн, Нергал и Годарз. Я спешился и направился к Галлии, прихватив свой лук. Она сняла шлем и смотрела, как я отстегиваю лук и протягиваю его ей. Этот жест был в давних парфянских традициях, он выражал уважение к противнику, обычно после битвы.

– Я, Пакор, принц Хатры, потомок династии Аршакидов Парфянских, исполняю твое желание, моя госпожа. Ты и те, кто тебе сопутствует, с настоящего момента будете сражаться вместе с нами.

Галлия спрыгнула с седла и бросилась мне на шею, обхватив руками и целуя меня в губы. Вот так конница войска рабов под командой полководца Спартака заполучила в свои ряды сотню женщин-воительниц, которой командовала галльская принцесса по имени Галлия, женщина, которую я надеялся сделать и принцессой Парфии, если нам удастся бежать из Италии.

Недели шли за неделями, учения и тренировки становились все напряженнее: войско готовилось к тяжелым боям, которые предстояли нам весной. Теперь к нам поступало мало новобранцев, поскольку окрестности до самого залива Скиллациум обезлюдели, здесь почти не осталось рабов. Спартак был прав, когда говорил, что городские рабы к нам вряд ли присоединятся. Они живут в хороших условиях, их хорошо кормят, многие хозяева отпускают своих рабов на свободу, особенно если те служат личными секретарями или учителями их детей. Из Фурии к нам не примкнул ни один раб, если не считать нескольких беглых или же тех, кто совершил преступление против своего хозяина или даже этого хозяина убил. Спартак обычно велел казнить таких (это всегда оказывались мужчины), что лично я находил слишком жестоким. Но он сказал, что за такое преступление по римским обычаям казнят всех рабов данного хозяина, так что человек, убивший своего хозяина, несет ответственность также и за их смерть. Я не видел в этом никакой логики, но он являлся нашим командующим, и его решение было окончательным.

Поставки металла из Фурии осуществлялись в назначенные дни в назначенном месте. Корабли под командой Афинея везли железо, а также бронзу для наконечников стрел. Согласно договоренности, мы отсылали в город все новые ящики с золотом, и каждый из них тщательно проверял все тот же евнух. В один из таких дней после того, как была загружена последняя наша повозка, я дождался, когда евнух закончит свои подсчеты.

– Все в порядке? – спросил я его.

– Да, – он шмыгнул носом.

– Хорошо. Мне нужно передать послание твоему хозяину, что я хочу встретиться с сенатором Хортонием.

– Зачем? – спросил он.

– Не твое дело, женщина, – ответил я.

Он явно обиделся на мои слова, но ничего не сказал. Афиней засмеялся.

– Он очень занятой человек, – сказал евнух.

– Через два дня, – сказал я. – Через два часа после рассвета. У западных ворот.

Евнух совершенно по-женски откинул голову назад, снова шмыгнул носом, на сей раз с отвращением, и пошел прочь.

– Тебе нужно поостеречься, юный парфянин, – сказал мне Афиней, когда последнюю партию железа сгрузили с его корабля на повозку. – Прошел слух, что за твою голову назначена награда. Римляне хотят отправить тебя в Рим и провести по улицам, прежде чем…

– Прежде чем что?

Он сплюнул в море.

– Прежде чем скормить тебя диким зверям на арене цирка. Или они придумают для тебя еще какую-нибудь фантастическую казнь. Я слышал, что они один раз натравили на женщину быка, чтоб тот ее изнасиловал прямо на арене!