Дафна Дюморье - Рандеву и другие рассказы (сборник)

До полуночи оставалось две минуты. Склонившись из предосторожности пониже, я посветил фонариком на свои часы. Склянки не били с тех пор, как мы впервые заметили субмарину. Мы выжидали. Вслед за туманом пришла и тьма, ночь наступила рано. Все было тихо, только судно скрипело, колыхаясь с боку на бок, и плескала о борт вода. Немного потеплело, в воздухе ощущалась клейкая влага. Матросы под мостиком переговаривались шепотом. Мы всё ждали, ждали. Один раз я зашел в каюту к больному капитану и направил на него луч фонарика. Лицо у него было красное, опухшее, дыхание медленное и тяжелое. Он спал лихорадочным, прерывистым сном, временами постанывал, однажды открыл глаза, но не узнал меня. Я вернулся на мостик. Туман чуть рассеялся, были видны носовые ванты и дальний край полубака. Я спустился на палубу и склонился над правым бортом. Сильное приливно-отливное течение сейчас было направлено к югу; направление оно поменяло три часа назад, и я в четвертый раз за вечер стал вычислять наш дрейф. И уже собирался взобраться по трапу на мостик, как на палубе послышался топот и в меня с разбегу врезался кто-то из команды.

– За кормой видимость улучшилась, – с трудом переводя дыхание, сообщил матрос. – Сзади по правому борту что-то непонятное.

Мы бросились на корму. У правого борта толпились матросы, взволнованно обсуждая последнюю новость.

– Судно, сэр, как пить дать, – сказал один. – Похоже, финский барк. Видны паруса.

Я тоже стал всматриваться во мрак. Да, это было судно. От нас его отделяла сотня ярдов, и оно приближалось с наветренной стороны. Большое, трехмачтовое, под тучей парусов. Для перевозки зерна поздно, осень уже. Что принесло его сюда в военную пору? Разве что лес везет… Видят они нас или нет? Вот в чем был главный вопрос. Из-за проклятой субмарины мы крались, загасив огни, и на́ тебе – вот-вот столкнемся с допотопным лесовозом.

Знать бы точно, что благодаря течению и туману мы удалились от врага хотя бы на несколько миль! Старинный парусник так и летел – бог знает, какой его гнал ветер. Тот, который ощущала моя левая щека, не задул бы и свечку. Если неизвестное судно сохранит ту же скорость, то минует нас всего в полусотне ярдов, а где-то там во тьме притаилась эта чертова кукла. Похоже, финн спешит прямиком на тот свет.

– Порядок, – наконец сказал я, – они нас увидели, не столкнемся.

Пока парусник проходил у нас на траверзе, я с трудом разглядел во тьме его очертания. Большой, высокобортный, судя по всему, в балласте [27], иначе сидел бы куда глубже. Объемистая корма – я уже забыл, что такие бывают. Рангоутное дерево не такое гладкое, к какому я привык, такелаж обильный, реи длиннее обычных – что, конечно, необходимо при такой парусной оснастке.

– Они не собираются нас обгонять, – сказал кто-то, и я услышал, как от качки звякают тали и стучит такелаж: почти у нас над головой проплыли огромные реи.

А что это так странно просвистело, как будто где-то очень далеко, – боцманская дудка? Но туман снова сгустился и накрыл парусник. Как мы ни щурились, ничего в темноте не разглядели. Я вновь собрался вернуться на мостик, но до меня вдруг донесся слабый оклик.

– Терпите бедствие? – кричали нам. Финны то были или нет, но обращавшийся, по крайней мере, хорошо владел английским, хотя строил фразу несколько необычно. Однако из осторожности я не решился ответить. Последовало молчание, и затем новый вопрос: – Что вы за судно и куда следуете?

И тут, прежде чем я успел вмешаться, один из нашей команды проорал в ответ:

– Впереди по курсу вражеская субмарина! В полумиле от нас.

С небольшим опозданием кто-то заткнул идиоту рот, но, на счастье или на беду, теперь уже нельзя было скрыть, под каким флагом мы идем.

Мы ждали. Все застыли в неподвижности. Больше никто не проронил ни звука. Вдруг послышался плеск весел и приглушенные голоса. С барка к нам выслали шлюпку. Я насторожился: что за странная история? Мне все это не нравилось. И только нащупав твердую рукоять револьвера, я немного успокоился. Весла шлепали по воде все ближе. Из тени выдвинулась шлюпка, длинная и низкая, как гички в юго-западных графствах. В ней сидели шестеро, один, на носу, – с фонарем. На корме стоял, как мне показалось, кто-то из командного состава. Лица его было не разглядеть в темноте. Шлюпка остановилась у нашего борта, гребцы сложили весла.

– Капитан свидетельствует свое почтение, джентльмены. Желаете ли вы воспользоваться эскортом? – спросил старший.

– Что за чертовщина! – закричал один из наших, но я, выругавшись, приказал ему молчать, а сам склонился над бортом, заслоняясь ладонью от света фонаря.

– Кто вы? – спросил я.

– Лейтенант Артур Майлдмей, к вашим услугам, сэр, – отозвался старший.

Клянусь, в его интонации не было ничего иностранного, но мое внимание снова привлекли непривычные обороты речи. На флоте никто не станет так говорить. Конечно, Адмиралтейство могло купить финский барк и вооружить его, как сделал фон Люкнер [28]во время предыдущей войны, однако такое предположение выглядело уж совсем неправдоподобно.

– Вы под камуфляжем? – спросил я.

– Прошу прощения? – ответил он несколько удивленно.

Похоже, он не так хорошо владел английским, как мне показалось вначале. Я снова нащупал револьвер.

– Не собираетесь ли вы, часом, сделать из меня дурака? – бросил я язвительно.

– Никоим образом. Повторяю: капитан свидетельствует свое почтение. Вы дали понять, что враг находится в непосредственной близости, и мне поручено предложить вам защиту. У нас приказ сопровождать до безопасного порта всякое торговое судно, какое встретится на нашем пути.

– Кто отдал приказ? – спросил я.

– Его величество король Георг [29], разумеется, – последовал ответ.

Пожалуй, именно в ту минуту у меня по спине впервые пробежал странный холодок. Помню, я судорожно сглотнул. В горле пересохло, и я не сразу сумел ответить. Я оглядел столпившуюся вокруг команду: лица у всех были совершенно обалдевшие.

– Слыхали? Приказ короля… – растерянно произнес кто-то позади меня и осекся.

Меня тронул за плечо Картер.

– Гони их прочь, – шепнул он. – Что-то здесь не так, это ловушка.

Матрос на гичке, привстав, поднял фонарь, и мне в лицо ударил яркий свет. Молодой лейтенант перешагнул банку и забрал у него фонарь.

– Если вы изволите сомневаться, то почему бы не взойти к нам на борт и самому не потолковать с капитаном? – предложил он.

Лица его я по-прежнему не видел, различал только что-то вроде плаща на плечах и длинную тонкую руку, державшую фонарь. От слепящего света у меня так защипало в глазах, что в первый момент я не мог ни говорить, ни думать, а потом, к собственному удивлению, услышал свой ответ: