Саша Аранго - Правда и другая ложь

Генри надел домашние туфли, взял со стола бутылку виски и пошел в винный погреб, чтобы с удовольствием выкурить сигару. Не то чтобы ему было что праздновать, но хороший табак отгоняет тяжелые мысли. Он уселся на табуретку под голой лампочкой и выкурил в подвале целую сигару. Как тогда, когда он выкурил плохонькую сигару из оставшегося после отца наследства. В ту роковую ночь, которая стала концом детства Генри, отец взобрался по лестнице, чтобы наказать сына. Генри в промокшей от мочи пижаме спрятался под кровать. Отец вломился в комнату, пыхтя, как бык, и отравляя воздух пивными парами. Он не стал включать свет, а просто сунул руку под кровать и выволок оттуда Генри. Схватившая его рука причиняла мальчику боль. Старик ухватил сына за пижамную курточку и пощупал штаны.

– Опять обоссался, паршивец?

Эта отвратительная сцена повторялась каждую ночь. Отец, как обычно, выволок его из комнаты на лестницу. Генри уцепился за перила и стал звать маму. От этого старик еще больше рассвирепел и начал тянуть еще сильнее. Генри тоже не отпускал перила. Ткань порвалась, и грузный мужчина с грохотом скатился вниз по лестнице. Он так и остался лежать на полу. Потом его, на глазах у сбежавшихся соседей, вынесли из дома в пластиковом мешке. То, что случилось потом, было еще хуже.

Сегодня в дым пьяный Генри вылез из винного погреба, споткнулся о спящую собаку и рухнул лицом на пол. В глазах заплясали искры.

В дверь позвонили. Пончо вскочил и залаял. Генри взглянул на часы. Было около одиннадцати. Первая мысль была: «Полиция!» Неужели они смогли так быстро все разнюхать? Правда, современная криминалистика может творить чудеса, но все же это невероятно. С другой стороны, если Бетти все же позвонила из тонущей машины, то она могла позвонить не ему, а в полицию. Это была ее последняя месть. Дом уже окружен, в поле прячутся снайперы. Лучше всего остаться лежать на полу и ждать, когда они войдут в дом сами.

Генри пролежал на полу еще некоторое время, видя, как окурок сигары прожигает дырку в полу, но это было уже совершенно неважно. Ему вдруг вспомнилось грандиозное описание Достоевским переживаний приговоренного к расстрелу в последнюю минуту перед залпом. Ни одна минута в жизни не может сравниться с такой минутой по интенсивности переживаний. Правда, Генри не очень любил Достоевского за многословие и невероятную обстоятельность.

В дверь позвонили еще раз.

На этот раз позвонили трижды: два длинных звонка, один короткий – как азбука Морзе. Генри снова явственно увидел свое ближайшее будущее. Сейчас по лестнице спустится Марта. Страшное будет зрелище: она увидит, как на него надевают наручники, зачитывают права. Потом она упакует ему в путь зубную щетку и смену белья и при этом, конечно, будет плакать. «Зачем ты это сделал?» – спросит она. Надо приготовить достойный ответ, подумал Генри и встал, чтобы открыть дверь неизбежности.

На пороге под дождем стояла Бетти.

Она была одна, бледная и серьезная. Под плащом на ней был надет костюм от «пепиты», в котором она сногсшибательно выглядела. Светлые волосы были высоко подобраны – она знала, что такая прическа ему очень нравилась. Бетти прекрасно выглядела и, кажется, нисколько на него не злилась.

– Генри, твоя жена все знает, – сказала она вместо приветствия.

Глядя на Бетти, Генри испытывал весьма сложные чувства. Во-первых, радость. Да, он радовался тому, что Марта знала о принятом решении, а Бетти осталась жива. На безупречной коже не было ни единой царапины, Бетти, кажется, не простудилась в ледяной воде, но простуда, конечно, наступает не сразу. Во-вторых, он был немало удивлен. Как смогла Бетти выбраться из тонущего автомобиля, не повредив прическу? Значит, она успела заехать домой, привести голову в порядок и переодеться. Но почему она, пребывая, как ему показалось, в прекрасном расположении духа, поехала к нему, а не помчалась в полицию? Загадочно и непонятно. Конечно, всему этому существует простое и естественное объяснение.

– Ты пьян, Генри?

– Я? Да.

– Слушай, ты, я звонила тебе раз пятьдесят, но ты так и не соизволил взять трубку.

В голосе Бетти не слышалось упрека – в этом Генри был уверен. Он мог бы держать пари, что она по меньшей мере станет его упрекать – в конце концов, он ведь пытался ее убить, но вместо этого женщина шагнула в дом и поцеловала Генри в губы. Поцелуй отдавал ментолом. Он вдруг осознал, что Бетти впервые за все время их отношений вошла в его дом. Генри вдохнул аромат ландышевых духов, подаренных им Бетти. Она даже нашла время надушиться.

– Здесь так темно. Тебе больно, бедное мое сокровище?

– Я упал.

– Ты расшибся в кровь. Ты понял, что я тебе сказала?

– Нет, а что ты сказала?

– Я сказала, что Марта только что была у меня.

– Кто?

– Твоя жена. – Бетти говорила с ним, как с несмышленым ребенком. Генри это не понравилось, но сейчас было не время обращать внимание на подобные пустяки. – Она давно все знала. Почему ты мне об этом не говорил?

Генри услышал собственное дыхание.

– Что знает Марта?

Бетти звонко рассмеялась:

– Не строй из себя идиота. Она знает о наших с тобой отношениях. Знает все. И очень давно.

Генри захотелось вернуться в подвал, чтобы убедиться, что он не уснул, куря сигару.

– Ты все ей рассказала? – спросил он.

– Я? Нет, это ты все ей рассказал. – Бетти ткнула его пальцем в грудь, и это тоже ему не понравилось.

– Она была у меня, приезжала ко мне домой. Все оказалось намного проще, чем мы с тобой думали.

– Откуда она узнала, где ты живешь?

Чувствовалось, что разговор начал утомлять Бетти. Она сняла плащ.

– Знаешь, узнать это она могла только от тебя. Она была расстроена, разозлена и очень переживала за тебя. Мы попили чаю, и она рассказала о твоем творческом кризисе. Знаешь, она очень хорошо понимает и любит тебя. Потом она поехала к скалам.

Генри ощутил в груди страшный холод. Этот холод пронзил его насквозь, словно вонзившийся между ребер ледяной клинок. Бетти заметила, что Генри посерел лицом.

Комната Марты, как обычно, была чисто убрана. В углу горел торшер. Из машинки торчал чистый лист бумаги. Мусорная корзина, как всегда, пуста. Постель была не тронута, на подушке лежала раскрытая книга. Рядом с кроватью на полу лежал купальник. В ванной комнате жены не было. Генри распахнул окно и выглянул на улицу. Внизу он увидел белый «Сааб» Марты. Фары горели, дворники работали. Генри громко окликнул жену по имени, но ответа не последовало.

Спускаясь по лестнице, Генри увидел лежавший на купленном им капкане плащ Бетти. Рядом стояли ее туфельки. В туалете для гостей было темно, его дверь открылась настежь. В кухне света тоже не было. Ориентируясь по запаху сигаретного дыма, Генри прошел по дощатому полу коридора в свою мастерскую. Из темноты навстречу ему вышла Бетти.