Стелла Гиббонс - Неуютная ферма

Итак, они велели Пру, Летти, Джейн, Сюзанне и Фебе, не говоря уже о Ранетте, переехать в «Кручину» и вместе со своим нехитрым скарбом расположиться в пустых комнатах, как можно дальше от тети Ады.

Теперь они все жили здесь и постоянно собачились. Куда бы Флора ни шла, ей обязательно попадалась сердито квохчущая курица в ситцевом платье. Миссис Муривей говорила, что от этих старых склочниц ей все время хочется сбежать домой – к Урку, Мириам и водяным крысам.

Так что в целом жизнь на ферме стала для Скоткраддеров куда лучше прежней, и за это они должны были благодарить Флору.

Однако сама Флора не собиралась складывать руки.

Возвращаясь домой в роскошном автомобиле Кречетт-Лорнеттов, она думала, сколько всего предстоит исправить в «Кручине», прежде чем ферма достигнет состояния, которое удовлетворило бы аббата Фосс-Мегре.

Оставалась Юдифь. Оставался старый Адам. И – главное и самое трудное! – оставалась тетя Ада.

Флора решила, что следующим пунктом ее программы будет Юдифь. Та уже довольно пролежала в комнате с закрытым окном. Дважды миссис Муривей спрашивала, не пора ли пойти туда убраться, и оба раза Флора вынуждена была ответить, что время еще не пришло. Однако с Юдифью пора было что-то делать.

Вечернее солнце расчертило коридор яркими тигровыми полосами. Дверь в комнату Юдифи была закрыта и казалась ладонью, прижатой к тишине коридора. Флора громко постучала, подождала несколько секунд – никакого ответа, лишь равнодушная тишина. «Что ж», – подумала Флора и, повернув ручку, вошла внутрь.

Юдифь, склонившись над умывальным тазом, полоскала одну из двухсот креповых занавесочек, которыми закрыла фотографии Сифа.

**Отрешенные глаза Юдифи бороздили пыльный воздух между нею и гостьей. То были не глаза, а зияющие дыры между нависающими балконами бровей и бескровными стенами щек. Из их недвижности балками выступало горе, и на этих балках, как белье на ветру, трепетали обрывки бессильного страдания.

– Кузина Юдифь, не хочешь ли завтра поехать со мной в Лондон? – весело спросила Флора. – Я собралась за покупками, а заодно пообедать с одним милейшим австрияком, доктором Мёделем из Вены. Я буду очень рада, если ты ко мне присоединишься.

Смех Юдифи напугал даже беспечных мух, круживших у нее над головой, и они на мгновение перестали жужжать.

– Я не жилица на этом свете, – просто проговорила Юдифь и бессильно уронила руки. – Видишь – занавесочка пропылилась. Ее надо сполоснуть.

Флора не стала говорить, что мочить пыльную вещь в тазу – только грязь размазывать. Она сказала лишь, что едет завтра поездом в 10.30 и просит Юдифь быть готовой к девяти.

– Я уверена, тебе в Лондоне понравится. Нельзя все время сидеть взаперти. Это… э… огорчает всех нас до крайности. Я хочу сказать, такие чудесные дни. Жалко тратить их попусту.

– Все мои дни пусты, – отрешенно проговорила Юдифь. – И сама я пуста. Высохшая кожура… корка… шелуха. Зачем я нужна теперь, когда он уехал?

– Не стоит об этом думать, – ласково ответила Флора. – Просто настройся, что мы едем проветриться.

И до ухода она смогла вытянуть из кузины смутное полуобещание быть завтра готовой к девяти утра. Юдифи было все равно, что происходит, лишь бы от нее не требовали говорить, и Флора воспользовалась этим безразличием, чтобы навязать кузине свою волю.

Выйдя от Юдифи, она отправила Адама в Воплинг с телеграммой следующего содержания:

ГЕРРУ ДОКТОРУ АДОЛЬФУ МЕДЕЛЮ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ПСИХОАНАЛИЗА

УАЙТХОЛЛ

ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ ДЛЯ ВАС ТЧК НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ ПООБЕДАТЬ НАМИ ГРИМАЛЬДИ ЧАС ПЯТНАДЦАТЬ ЗАВТРА СРЕДУ ВПР КАК МАЛЫШ ВПР ЦЕЛУЮ Ф ТЧК ПОСТ

И в девять часов вечера, когда Флора сидела у раскрытого окна в своей маленькой гостиной, вдыхала аромат боярышника и писала Чарлзу, Нэнси (дочь Марка Скорби) принесла ей телеграмму, гласившую:

КОНЕЧНО УДОВОЛЬСТВИЕМ ТЧК МАЛЫША ОТЧЕТЛИВАЯ ПАРАНОЙЯ ЗПТ НЯНЬКА ГОВОРИТ ДЛЯ ВОСЬМИ МЕСЯЦЕВ СОВЕРШЕННО НОРМАЛЬНО ЗПТ ОНА РАЗБИРАЕТСЯ КУДА ЛУЧШЕ МЕНЯ ЗПТ НАСТОЯЩЕЕ СОКРОВИЩЕ ТЧК ЖДУ ВСТРЕЧИ ТЧК КАК ПОГОДА ВПР АДОЛЬФ

Вылазка в Лондон прошла замечательно, хотя и не без мелких неприятностей. Например, волосы Юдифи рассыпались каждые несколько минут, и Флора должна была всякий раз заново подкалывать их шпильками, да еще и отвечать на сочувственные вопросы попутчиков, у которых периодические возгласы Юдифи, называвшей себя то «пустой скорлупкой», то «сухой лузгой», вызывали понятный интерес.

Однако все эти неприятности остались в поезде. Теперь Флора вместе с Юдифью и доктором Мёделем сидела за тихим столиком у окна в «Гримальди» и наблюдала, как доктор берет дело в свои руки. Его тяжелая обязанность как государственного психоаналитика состояла в том, чтобы переключать любовь пациентов с недолжных предметов на себя – временно, разумеется. При первой же возможности он переносил их привязанность на что-нибудь безобидное вроде шахмат или садоводства. Но покуда их любовь была направлена на него, доктору Мёделю приходилось туго, так что он честно отрабатывал каждый пенни из восьмисот фунтов годового жалованья, которое платило ему заботливое правительство.

Глядя, как Юдифь, словно дремлющий вулкан, разгорается темным пламенем, Флора восхищалась опытом и умением врача, сумевшего произвести эту перемену за время недолгого светского разговора.

– Теперь все будет хорошо, – шепнул он Флоре в конце ленча, пока Юдифь задумчиво смотрела в окно на оживленную улицу. – Мы поедем в клинику и побеседуем. Там она пробудет месяцев шесть, а затем я отправлю ее отдыхать за границу. Я думаю, не заинтересовать ли ее старинными церквями. Да, хорошая мысль. Их в Европе столько, что хватит на целую жизнь. Деньги у нее есть? Чтобы осмотреть все старинные церкви в Европе, нужны деньги. Есть, говорите? В таком случае все замечательно. Не тревожьтесь за нее. Она будет вполне счастлива… Да, жалко, столько энергии, и вся направлена внутрь. Я обращу ее наружу… на старинные церкви. Да.

Флоре стало чуточку не по себе. Она и раньше видела, как пациент успокаивается, послушный воле психотерапевта, но привыкнуть к этому так и не смогла. Будет ли Юдифь и впрямь счастлива? Безусловно, она уже и сейчас выглядела другой. Ее взгляд следил за каждым движением доктора Мёделя, когда тот расплачивался с официантом; Флора никогда еще не видела у кузины такого живого и осмысленного выражения.

– Как я поняла, вы остаетесь на какое-то время с доктором Мёделем, кузина Юдифь? – спросила она.

– Он меня пригласил. Он очень любезен… В нем есть темная сила, – ответила Юдифь. – Он гудит… как черный гонг. Неужели ты не чувствуешь?