Донна Тартт - Маленький друг

Она дошла почти до середины, где скрещивались опорные балки: стоять тут можно было только согнувшись. Гарриет снова оседлала перекладину, потянулась, ухватилась за балки с соседней стороны, там, где они снова расширялись. Пришлось скрючиться, да и руки у нее уже здорово затекли, поэтому, когда Гарриет, держась за балки дрожащими от усталости пальцами, соскользнула с перекладины, повисла в воздухе, рывком перебралась на другую сторону, сердце у нее бешено закувыркалось в груди.

Уф, удачно. Она поползла вниз, по нижней левой части огромного металлического креста, как будто дома скатывалась по перилам. Тот старик умер в страшных мучениях, об этом Гарриет даже вспоминать не хотелось. Его жестоко избили бейсбольными битами грабители, вломившиеся к нему в дом, а когда соседи наконец забеспокоились и решили его проведать, то он уже лежал мертвый, в луже крови.

Она добралась до соседней подпорки и остановилась передохнуть, отсюда уже можно было перебраться на лестницу. До нее можно было легко дотянуться, но Гарриет устала и ослабила бдительность. Она ухватилась за скобу – и тут ее ожгло ужасом, потому что нога соскользнула с перекладины и Гарриет только чудом удержалась на лестнице. И все. Гарриет еще и не поняла толком, что она в опасности, как опасность уже миновала.

Она зажмурилась, крепко вцепилась в лестницу, отдышалась. А когда открыла глаза, словно очутилась на веревочной лестнице, которая болтается под корзиной воздушного шара. Ей казалось, что вся земля огромной панорамой распростерлась прямо под ней, точь-в-точь вид из окон замка, как на обложке ее детской книжки со стихами, которая называлась “С высоких башен”:

Но сейчас не время было витать в облаках. Вдалеке прошумел самолет-опыливатель – Гарриет поначалу приняла его гул за рев автомобильного мотора и вздрогнула от страха. Она подняла голову и стала быстро-быстро карабкаться наверх.

Дэнни лежал не двигаясь, уставившись в потолок. Свет слепил, резал глаза, слабость была такая, будто его только-только отпустила лихорадка. Дэнни вдруг понял, что уже долгое время таращится на один и тот же лучик света. Откуда-то снаружи доносилось пение Кертиса, он все повторял нараспев какое-то слово, “мармелад”, что ли, а где-то совсем рядом раздавались странные ритмичные шлепки, как будто возле кровати чесалась собака.

Дэнни приподнялся на локтях – и вжался в стену, увидев, что в кресле Юджина сидит Фариш (руки сложены на груди, барабанит ногой по полу) и смотрит на него цепким, вдумчивым взглядом. Колено у него ходило ходуном, борода вокруг рта намокла, словно он или пил, захлебываясь, или жевал губы, так что слюна капала.

Какая-то птичка – синенькая такая, птичка-невеличка, каких по телику показывают – чирикала себе за окном. Дэнни повернулся и хотел было встать, но Фариш кинулся на него и толкнул в грудь.

– Э нет, – Дэнни обдало его жарким и гнилостным амфетаминовым дыханием. – Ты у меня щас попляшешь.

– Да хватит тебе, – устало отозвался Дэнни и отвернулся, – дай встану.

Фариш отпрянул – и на какую-то долю секунды их отец восстал из ада в языках пламени и, презрительно сложив на груди руки, уставился на Дэнни глазами Фариша.

– Закрой пасть, – прошипел Фариш и толкнул Дэнни, так что тот рухнул на подушки. – Помалкивай и слушай меня. Докладывать теперь будешь только мне.

Дэнни растерялся, замер.

– Бывал я на допросах, – сказал Фариш, – видал, какой дрянью там людей накачивают. Небрежность. Вот что нас погубит. Волны сна – это магнитные волны, – он постучал себя по лбу двумя пальцами, – понимаешь? Понимаешь? Они тебе весь мозг подчистую стереть могут. Ты подставляешься электромагнитному излучению, от которого у тебя всю систему ценностей перекосит на хер.

“Да он рехнулся”, – подумал Дэнни. Фариш, часто-часто задышав, провел рукой по волосам – поморщился и затряс растопыренной ладонью, будто стряхивал что-то гадкое, склизкое.

– Ты мне тут не умничай! – взревел он, когда заметил, что Дэнни на него смотрит.

Дэнни опустил глаза и увидел Кертиса, тот заглядывал в трейлер с улицы, подбородком почти касался порога. Рот у него был вымазан чем-то оранжевым, как будто он играл с бабкиной помадой, а лицо – лукавое, довольное.

Обрадовавшись, что можно сменить тему, Дэнни улыбнулся Кертису.

– Привет, аллигатор, – сказал он и хотел было спросить, чем это у него рот перепачкан, но Фариш крутанулся на каблуках, вскинул руку – будто истеричный русский бородатый дирижер – и завизжал:

– Пошел вон пошел вон пошел вон!

Кертис тотчас же исчез – бум-бум-бум, скатился по металлической лесенке. Дэнни привстал, попытался незаметно выползти из кровати, но тут Фариш развернулся, наставил на Дэнни палец.

– Я тебе встать разрешал? Разрешал? – Лицо у него побагровело. – Дай-ка я тебе кое-что разъясню.

Дэнни послушно уселся обратно.

– Мы перешли на военное положение. Понял? Понял?

– Вас понял, – ответил Дэнни, догадавшись, что нужно говорить.

– Отлично. В системе есть четыре уровня, – Фариш принялся загибать пальцы. – Зеленый код. Желтый код. Оранжевый код. Красный код. Так, – Фариш воздел к потолку трясущийся палец, – что такое “зеленый код”, ты можешь догадаться, исходя из своего опыта управления транспортным средством.

– Ехать? – наконец предположил Дэнни после странной, долгой, сонной паузы.

– Так точно. Так точно. “Движение разрешено по всем постам”. Зеленый код – значит, все тихо, ты спокоен, внешние угрозы отсутствуют. А теперь слушай, – процедил Фариш, скрипя зубами. – Нет никакого зеленого кода. Зеленого кода не существует.

Дэнни разглядывал черные и оранжевые шнуры, лежавшие на полу спутанным комом.

– Забудь вообще про зеленый код и вот почему. Два раза я тебе повторять не собираюсь, – Фариш принялся нервно расхаживать по комнате, дурной знак. – Если объявлен код зеленый и на тебя нападут, от тебя мокрого места не останется.

Краешком глаза Дэнни заметил, как в раскрытое окно просунулась пухлая лапка Кертиса и на подоконнике появился пакетик конфет. Дэнни молча подвинулся, забрал подарок. Кертис радостно помахал в ответ, и рука тихонько исчезла.

– В настоящее время наш код – оранжевый, – сказал Фариш. – Оранжевый код означает – опасность установлена и находится в непосредственной близости, все внимание – на опасность, круглосуточно. Повторяю: круглосуточно!

Дэнни засунул конфеты под подушку.

– Чувак, да расслабься, – сказал он, – ты себя накручиваешь.