Донна Тартт - Маленький друг

Она и не думала даже, что отец так быстро приедет. Конечно, Гарриет из этого пистолета никого не убила – она отчего-то постоянно об этом забывала, – а если Хили не врет, то теперь пистолет лежит себе на дне реки. Если отец откроет шкафчик и увидит, что пистолета нет, как он догадается, что это она его взяла, не догадается ведь?

Оставался Хили. Она ему почти ничего и не рассказала – это хорошо! – но Гарриет очень надеялась, что он не станет особо раздумывать над этой историей с отпечатками. Поймет ли он в конце концов, что преспокойно может на нее наябедничать? Но, может быть, когда он поймет, что Гарриет блефовала, пройдет уже много времени?

Люди невнимательны. Им на все наплевать, они обо всем позабудут. Даже если она и оставила какие-то улики, от них скоро и следов не останется. Ведь когда Робина убили, так и вышло, разве нет? И следов не осталось. Гарриет пришла в голову тягостная мысль – что сейчас она размышляет точно так же, как когда-то размышлял убийца Робина, кем бы он там ни был.

“Но я же никого не убивала, – твердила она, разглядывая покрывало. – Он утонул. Я ничего не могла поделать”.

– Чего, лапуля? – спросила медсестра, которая зашла проверить капельницу. – Тебе что-то нужно?

Гарриет сидела не двигаясь, прижав кулак ко рту и не сводя глаз с белого покрывала, пока медсестра наконец не ушла.

Нет, она никого не убивала. Но погиб он по ее вине. А он, может, Робина и пальцем не тронул.

От этих мыслей Гарриет делалось только хуже, поэтому она изо всех сил старалась думать о чем-нибудь другом. Она поступила так, как и должна была поступить, а теперь сомневаться в собственных действиях – просто глупо. Она вспомнила пирата Израэля Хендса, который плавал в окровавленной пене возле “Испаньолы”, и в его неприглядном геройстве – в этом его ужасе, в опрокинувшихся небесах и в безбрежном исступлении – было что-то и жуткое, и прекрасное. Ее корабль захватили, и она попыталась отбить его в одиночку. Она почти стала героем. Теперь же Гарриет думала, что геройским ее поступок назвать было никак нельзя.

Под конец – под самый конец, когда ветра рвали и раскачивали палатки, когда последняя свеча, шипя, догорала на затерянном континенте, – капитан Скотт, держа карандаш немеющими пальцами, описывал в крохотной книжечке свою неудачу. Да, он храбро шел к недостижимой цели, да, он достиг мертвого, нехоженого центра земли – и ничего не добился. Рухнули все его мечты. Только теперь Гарриет поняла, до чего тоскливо ему было там, среди ледяных просторов и полярной ночи, когда Эванс и Титус Оутс уже сгинули в бескрайних снегах, а Птичка с доктором Вильсоном застыли в своих спальных мешках и уплывали от него, грезя о зеленых лугах.

Гарриет угрюмо глядела в стерильный мрак. На нее навалились тяжесть и тьма. Она узнала то, чего не знала раньше, и о чем могла и вовсе никогда не узнать. Странным образом, но тайное послание капитана Скотта все-таки дошло до нее, и в нем говорилось, что победа зачастую ничем не отличается от поражения.

Спала Гарриет беспокойно, а когда проснулась, на тумбочке стоял поднос с весьма унылым завтраком: фруктовое желе, яблочный сок и почему-то – мисочка вареного риса. Всю ночь ей снились кошмары, в которых отец нависал над ее кроватью, ходил взад-вперед по комнате и ругал ее за то, что она сломала какую-то его вещь.

Тут Гарриет вспомнила, что она не дома, и живот у нее свело от страха. Она растерянно потерла глаза, села, взяла поднос – и увидела, что в кресле возле нее сидит Эди. Она пила кофе – и не из больничного кафетерия, она пила кофе, который принесла из дома в клетчатом термосе, – и читала утреннюю газету.

– А, проснулась? Вот и хорошо, – сказала она. – Твоя мама скоро придет.

Говорила она деловитым, совершенно обыденным тоном. Гарриет снова постаралась не думать о плохом. Ведь похоже, что за ночь ничего не переменилось.

– Тебе нужно поесть, – сказала Эди. – У тебя сегодня важный день. Тебя посмотрит невролог, а там, как знать, вечером могут и выписать.

Гарриет постаралась взять себя в руки. Ей нужно притвориться, что с ней все нормально, нужно убедить невролога, что она совершенно здорова – даже если придется ему наврать. Ей нужно во что бы то ни стало попасть домой, сбежать из больницы, пока не вернулся проповедник, пока кто-нибудь не понял, что с ней на самом деле случилось. Доктор Бридлав говорил что-то про немытый салат. Вот на этом и надо стоять, вот этой версии она и будет держаться и, если ее спросят, про салат и будет рассказывать. Нужно приложить все силы к тому, чтобы никто не догадался, что причина ее болезни – вода из башни.

Громадным усилием воли она отбросила дурные мысли и перешла к завтраку. Придется съесть рис, можно представить, как будто она завтракает в Китае. Я Марко Поло, думала Гарриет, я сижу и завтракаю с Кубла-ханом. Только палочками я есть не умею, поэтому ем вилкой.

Эди снова принялась за газету. Гарриет бросила взгляд на первую полосу – и застыла, занеся вилку над миской. “ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ЗАДЕРЖАН”, сообщал заголовок. Под ним была фотография, на которой двое мужчин тащили под руки третьего – тот обмяк и болтался между ними. К щекам у него прилипли длинные пряди волос, а мертвенно-белое лицо до того исказилось, что он и на человека-то не был похож, скорее – на оплывшую восковую фигуру: вместо рта – перекошенная черная дыра, вместо глаз – черные провалы глазниц, будто у черепа. Но Гарриет его узнала даже в таком виде – это был Дэнни Рэтлифф.

Гарриет села поровнее, наклонила голову, пытаясь разглядеть, что было написано в статье. Эди перевернула страницу и, заметив, как Гарриет, скрючившись, уставилась на газету – отбросила ее и резко спросила:

– Тошнит? Тазик принести?

– А можно газету почитать?

– Ну конечно, – Эди вытащила разворот с комиксами, протянула его Гарриет и снова, с невозмутимым видом принялась за чтение.

– Муниципальные налоги опять выросли, – сказала она. – Уж не знаю, куда они денут столько денег. Впрочем, догадываюсь куда – опять еще несколько дорог не достроят.

Гарриет сердито глядела на страничку с комиксами, даже не видя, что на ней нарисовано. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ЗАДЕРЖАН. Если Дэнни Рэтлифф – подозреваемый, если его в чем-то подозревают, значит, он жив, разве не так?

Она снова украдкой посмотрела на газету. Первой полосы теперь видно не было, Эди сложила газету вдвое и принялась решать кроссворд.

– Говорят, тебя Диксон навещал вчера вечером, – всякий раз, когда Эди заговаривала об отце Гарриет, тон у нее делался ледяным. – И как все прошло?

– Нормально.

Какой там завтрак – Гарриет заерзала в кровати, стараясь успокоиться, но теперь ей казалось, что она умрет, если сию же секунду не прочтет эту газету и не узнает, что же случилось.