Софи Кинселла - В поисках Одри

«Так проще, чем разговаривать?»

«Немного».

«Прости, что спросил про очки. Наступил на больную мозоль».

«Ничего».

«Но я помню твои глаза, видел их раньше».

«Раньше?»

«Я однажды заходил к Фрэнку. И заметил. Они голубые, да?»

Поверить не могу, что он обратил внимание, какого цвета у меня глаза. Я сама даже не помню, что мы виделись.

«Да. Хорошая память».

«Мне жаль, что тебе пришлось с этим всем столкнуться».

«Мне тоже».

«Но это не навсегда. Отсидишься в темноте, сколько нужно, а потом выйдешь».

Я смотрю на написанные им слова, несколько офигев. Он как будто знает, о чем говорит.

«Думаешь?»

«Моя тетя растит суперкрутой ревень в темном сарае. Всю зиму его держат в темноте и тепле и собирают при свечах – так он самый вкусный. Кстати, стоит целое состояние».

«Это что, выходит, я ревень?»

«Почему бы и нет? Ему нужно какое-то время побыть в темноте, может, и тебе тоже».

«Я РЕВЕНЬ?!»

Следует долгая пауза. Затем листок появляется прямо у меня под носом. Линус нарисовал стебель ревеня в темных очках. Я фыркаю от смеха, не сдержавшись.

– Ну, я пойду. – Он поднимается.

– Ладно. Рада была… это. Поболтать.

– И я. Ну, пока. Увидимся.

Я поднимаю руку, решительно не поворачивая к нему лицо, но отчаянно мечтая о том, чтобы я могла это сделать, я даже приказываю себе повернуться – но не поворачиваюсь.

Все говорят про «язык тела», как будто он у всех одинаковый. А на самом деле каждый разговаривает на собственном диалекте. Например, у меня сейчас отвернуться и напряженно уставиться в угол означает «ты мне нравишься». Я ведь не убежала и не заперлась в ванной.

Остается только надеяться, что Линус это понимает.

На нашей следующей встрече с доктором Сарой она просматривает то, что я уже сняла, что-то записывая. С нами сидит и мама – она время от времени ходит со мной – и без остановки комментирует:

– Я и не знаю, что я в тот день на себя надела… Доктор Сара, не подумайте, пожалуйста, что у нас на кухне всегда такой бардак… Одри, боже мой, зачем ты сняла компостную кучу… – пока доктор Сара вежливо не попросила ее заткнуться. Так что к концу она просто откинулась на спинку кресла и стала смотреть на меня с улыбкой.

– Мне понравилось. Скрытая камера из тебя хорошая, Одри. А теперь появляйся потихоньку и сама. Возьми у родственников интервью. Может, и у кого-нибудь из чужих. Выходи из своей зоны комфорта.

На слове «чужие» я сжимаюсь.

– Каких чужих?

– У кого захочешь. Например, у молочника. Или у кого-нибудь из старых школьных друзей, – говорит она небрежно, словно не зная, что «старые школьные друзья» для меня больное место. Их и изначально было-то не так много, а после отъезда из Стоукленда я вообще никого из них не видела.

Лучшей подругой была Натали. После того, как я уехала, она написала мне письмо, а ее мама прислала цветы, и еще я знаю, что они периодически звонят моей маме. А я отвечать не могу. Не могу ее видеть. Не представляю, чтобы встреча была возможна. Мама в некотором смысле винит Натали в случившемся, и от этого мне еще хуже. Точнее, она считает, что подруга «в ответе» за то, что «не отреагировала быстрее». А это несправедливо. Натали ни в чем не виновата.

Ну, то есть она могла бы что-нибудь сказать. Может, учителя тогда быстрее бы мне поверили. Но знаете что? Ее парализовал стресс. Теперь я это понимаю. Правда.

– Значит, ты согласна, Одри? – Доктор Сара умеет настаивать, пока ты не согласишься, и записывает все, словно домашнее задание, так что сделать вид, будто этого не было, невозможно.

– Постараюсь.

– Отлично! Одри, тебе просто необходимо расширять свои горизонты. Когда тревожное состояние затягивается надолго, человек склонен зацикливаться на самом себе. Я не обидеть тебя хочу, просто так обстоят дела. Ты считаешь, что все постоянно думают о тебе. Что тебя осуждают и обсуждают.

– Но обо мне правда разговаривают. – Я не упущу возможности показать, что она не права. – Мне Линус сказал.

Доктор Сара отвлекается от своих записей и переводит на меня свой приятный спокойный взгляд.

– Кто такой Линус?

– Мальчик. Друг моего брата.

Она возвращается к записям.

– Это он раньше заходил? Когда у тебя возникли сложности?

– Да. В смысле, он вообще нормальный. Мы поговорили.

Мое лицо розовеет. Доктор Сара замечает это, но не комментирует.

– У него такая же зависимость от компьютерных игр, как и у Фрэнка, – говорит мама. – Доктор Сара, что мне делать с сыном? Привести его к вам? Что считается нормой?

– Давайте сегодня сосредоточимся на Одри, – отвечает доктор Сара. – По поводу Фрэнка можете обратиться в любое другое время, если вам кажется, что в этом есть смысл. Одри, давай вернемся к тому, что беспокоит тебя. – И она улыбается мне, успешно игнорируя маму.

Я заметила, что мама рассердилась, и знаю, что в машине она примется критиковать доктора Сару. У них вообще странные отношения. Мама ее обожает, как и все мы, но, думаю, еще и обижается. По-моему, она втайне готовится к тому моменту, когда доктор Сара объявит: « Одри, разумеется, во всем виноваты твои родители ».

Естественно, доктор Сара никогда такого не говорила. И не скажет.

– Одри, на самом деле да, – продолжает она, – вероятно, какое-то время о тебе будут говорить. Я уверена, что и мои пациенты меня обсуждают, и также уверена, что не всегда говорят хорошее. Но потом им эта тема наскучит, и они переключатся на другую. В это ты можешь поверить?

– Нет, – честно признаюсь я, и доктор Сара кивает.

– Чем больше ты сталкиваешься с внешним миром, тем лучше тебе будет удаваться приглушать эти тревоги. Ты увидишь, что они беспочвенны. Что все очень занятые и очень разные, и многие, как комары, подолгу об одном и том же думать не могут. Люди уже забыли о том, что произошло. С тех пор уже случилось пять других серьезных событий. Согласна?

Я неохотно пожимаю плечами.

– Тебе в это сложно поверить, поскольку ты застряла в своем мирке. Поэтому я и хочу, чтобы ты начала выходить из дома.

– Что? – От ужаса у меня вздергивается подбородок. – Куда?

– На главную улицу твоего городка.

– Нет. Не могу.

От одной только мысли об этом у меня грудь ходуном заходила, но доктор Сара не обращает на это внимания.

– Мы обсуждали такой метод терапии. Начать можно с очень короткой прогулки. На минуту-другую. Но постепенно выходить надо, Одри. В противном случае появляется риск, что ты действительно будешь вынуждена жить в заточении.

– Но… – Я сглатываю, даже говорить толком не в состоянии. – Но…