Софи Кинселла - В поисках Одри

– В общем, думаю, все, – заключаю я в конце последнего рассказа. – Я, кажется, готова.

– Готова?

– Вылечилась.

– Да. – Доктор Сара задумчиво постукивает карандашом. – А это означает, что…

– Ну, вы и сами понимаете. Что у меня снова все в порядке. Я нормальная.

– Прогресс, разумеется, есть. Заметный, и я в восторге. Правда в восторге, Одри.

– Это не просто «заметный прогресс», – недовольно говорю я, – я снова в норме. Ну. Практически.

– М-м-м. – Доктор Сара выдерживает паузу вежливости, прежде чем возразить. – Ты еще не вернулась в школу, – отмечает она. – Ты еще ходишь в темных очках. Все еще принимаешь лекарства.

– Ладно, я же сказала «практически». – Во мне вспыхивает гнев. – Что вы такая мрачная?

– Одри, я просто хочу, чтобы ты реалистично посмотрела на вещи.

– Я смотрю!

– Помнишь, я тебе рисовала график? Зигзаг?

– Ну да, но он уже устарел, – говорю я. – У меня вот какой график.

Я встаю, иду к доске и провожу прямую, устремляющуюся вверх, к звездам.

– Вот я. Вниз больше не будет. Только вверх.

Доктор Сара вздыхает.

– Одри, мне очень хотелось бы, чтобы так и получилось. Но у абсолютного большинства людей, столкнувшихся с такой же ситуацией, как твоя, бывают регрессы. И ничего такого в этом нет. Это нормально.

– Так у меня уже бывали регрессы. – Я смотрю на нее с каменным лицом. – Я это уже проходила, ясно? Больше их не будет. Нет.

– Одри, я понимаю, что ты расстроилась…

– Я мыслю позитивно. Что тут плохого?

– Ничего. Но не переусердствуй. Не дави на себя. Есть риск, что от этого может произойти серьезный отскок назад.

– Все со мной нормально, – решительно повторяю я.

– Да, – кивает она. – Но в то же время ты хрупкая. Вообрази себе склеенное фарфоровое блюдо, когда клей еще не совсем застыл.

– Я – блюдо? – язвительно спрашиваю я, но она пропускает мои слова мимо ушей.

– Одри, несколько лет назад у меня была очень похожая на тебя пациентка, на той же стадии выздоровления. И она, вопреки моему совету, решила отправиться в европейский Диснейленд. – Доктор Сара кривит лицо. – Европейский Диснейленд, придумала тоже!

Меня от одной мысли о нем передергивает, но доктору Саре я в этом не признаюсь.

– И что? – не сдержавшись, спрашиваю я.

– Для нее это оказалось чересчур. Пришлось вернуться раньше, чем собиралась. И она решила, что у нее на самом деле ничего не получилось. Настроение стало еще хуже, чем когда-либо раньше, и весь прогресс пошел насмарку.

– Ну, я в Диснейленд не поеду, – говорю я, сложив на груди руки. – Так что.

– Хорошо. Я знаю, что ты девочка разумная. – Доктор Сара смотрит на меня, и у нее кривятся губы. – По крайней мере, характер к тебе вернулся. И в жизни все хорошо?

– И в жизни все хорошо.

– И Линус еще… – Она деликатно делает паузу.

– Линус, – киваю я, – все еще Линус. Он, кстати, привет передавал.

– О. – Доктор Сара как будто удивлена. – И ему тоже передай.

– Он говорит, что вы молодец.

– Ну, – отвечает она, – ему, наверное, то же самое можно сказать. Я бы хотела с этим Линусом познакомиться.

– Только на многое не рассчитывайте, – невозмутимо отвечаю я. – Он мой.

ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ

ДАЛЬНИЙ ПЛАН: ЛИНУС с ФЕЛИКСОМ сидят в саду. Между ними стоит шахматная доска, они как будто играют.

Камера приближается, становятся слышны голоса. Феликс делает ход и победоносно смотрит на Линуса.

ФЕЛИКС:

Шахмата.

Линус ходит.

ЛИНУС:

Шахмата.

Феликс ходит.

ФЕЛИКС:

Шахмата.

Линус ходит.

ЛИНУС:

Шахмата.

Он серьезно смотрит на Феликса.

ЛИНУС:

Хорошую игру ты придумал, Феликс.

Феликс счастливо улыбается.

ФЕЛИКС:

Я знаю.

ЛИНУС:

Повтори, как она называется?

ФЕЛИКС:

Клетки.

Линус старается сохранять серьезное лицо.

ЛИНУС:

Точно, клетки. А почему мы не говорим «клетки», когда делаем ход?

Феликс смотрит на него с жалостью, как на дурачка.

ФЕЛИКС:

Потому что надо говорить «шахмата».

Линус смотрит в камеру.

ЛИНУС:

Все ясно.

В сад выходит МАМА.

МАМА:

Линус! Ты здесь! Чудесно. Ты же знаешь немецкий?

ЛИНУС (настороженно) :

Немного.

МАМА:

Отлично! Значит, ты можешь помочь мне разобраться с инструкцией к новой посудомойке. Вся брошюра на немецком. На немецком . Я тебя прошу.

ЛИНУС:

А. Хорошо.

Он встает, Феликс вцепляется ему в ногу.

ФЕЛИКС:

Ли-нус! Играй в клетки!

Тут в сад выходит ФРЭНК, размахивая журналом про игры.

ФРЭНК:

Линус, ты должен это увидеть.

ОДРИ (за кадром) :

ЧТО это за семейство? А ну перестаньте пытаться похитить моего парня, все! Ясно?

Доктор Сара сказала, что мне надо побольше общаться с незнакомыми. Жить в своей уютной норке недостаточно, поскольку моя задача – вернуться в большой мир. И вот мы с Линусом сидим в «Старбаксе», и он выбирает, с каким незнакомцем мне заговорить.

Мы в больнице играли во всякие эти дурацкие ролевые игры, которые якобы были направлены на достижение той же цели. Но игры это игры. Чувствуешь себя при этом дебилом . Притворяться, что у тебя «конфликт» с худеньким мальчиком, про которого ты знаешь, что у него начнется приступ паники от одного твоего взгляда, удовольствия мало. Помимо прочего, там были психологи, которые, в случае чего, подсказывали, что говорить, и напоминали: «Одри, следи за языком тела».

Но неважно. В общем, эти ролевые игры – глупость полная, а сейчас – весело. Потому что сначала я, а потом придет очередь Линуса, это все равно что играть в фанты.

– Так, вон тот. – Линус показывает на мужчину, который сидит один за столиком в углу и стучит по клавиатуре ноутбука. Ему за двадцать, у него эспаньолка, серая футболка и крутая кожаная мужская сумка, которые Фрэнк презирает. – Подойди к нему и спроси, есть ли у него вай-фай.

К горлу подкатывает пузырь ужаса, я стараюсь его проглотить. Мужчина увлечен работой. Мне вовсе не кажется, что он будет рад, если его отвлекут.

– Он, по-моему, очень занят. – Я пытаюсь увильнуть. – Может, к кому-нибудь другому? Вон к той старушке? – За соседним столиком сидит миловидная седая женщина, которая нам уже улыбалась.

– Это было бы слишком просто. – Линус непреклонен. – Тебе и говорить ничего не придется, она начнет сама и потом рта не закроет. Иди к тому и спроси про вай-фай. А я тут подожду.