Array Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

– Да у нас же нет ничего, без штанов ходим, за тебя если только нечисть какая пойдет.

Младший захохотал:

– Нечисть не пойдет, а вот Хуан Лянь пойдет.

Цао Дашу подумал, что ослышался:

– Кто? Кто, ты сказал?

Цао Сяошу весь просиял и повторил, что намерен жениться на Хуан Лянь.

– Не бывать этому, я против. Если ты возьмешь в жены Хуан Лянь, то опозоришь всю нашу семью. Так что и разговора тут никакого быть не может!

Младший перестал смеяться и спросил, почему брат настроен столь категорично. Цао Дашу понимал, что не обо всем можно открыто говорить, поэтому просто сказал, что нельзя и все. Младший рассерженно выкрикнул:

– Я все равно женюсь на Хуан Лянь!

Испуганный этим его криком, Цао Дашу с каменным выражением лица произнес:

– Если женишься на Хуан Лянь, то считай, что старшего брата у тебя больше не будет.

Цао-младший отшвырнул собранную фасоль в сторону, развернулся и пошел прочь. Было слышно, как он выкрикнул:

– Не будет так не будет, не велика потеря!

Цао Сяошу ушел, вокруг сразу стало тихо, лишь было слышно, как ветер колышет траву. У Цао-старшего пропала вся охота собирать фасоль. Он уселся посреди поля, словно одинокая рыбешка, прибившаяся ко дну, и не шевелился. Он никак не мог понять, как его брат спутался именно с Хуан Лянь. Хуан Лянь – искусительница еще та, несмотря на свою заурядную внешность, она вела распутную жизнь. С ней переспал практически каждый из деревенских мужиков, и ему было совершенно непонятно, о чем вообще думает младший брат. Тут он несколько сконфузился: ведь как-то раз и сам он заплатил пятнадцать юаней, чтобы переспать с ней. Если только брат приведет ее в дом, то не общаться с ней будет невозможно, ну не срам ли это?

Когда Цао-старший был чем-то озадачен, работа у него не ладилась. Закинув за спину корзину, которую он так и не наполнил, Цао Дашу отправился домой. По дороге он все думал над тем, как же ему расстроить свадьбу. Но когда он со своей полупустой корзиной ступил на порог, то впал в полное отчаяние, поскольку в доме уже сидела разряженная в пух и прах Хуан Лянь.

Цао-старший раскаивался, что сразу же не догнал младшего брата, ведь если бы он пошел за ним следом, то проблему можно было бы уладить намного проще, тогда наверняка удалось бы избежать катастрофы, пятнающей семейную репутацию.

Опорожнив во дворе свою корзину с фасолью, Цао Дашу с каменным лицом вошел в дом. Он заметил, что посреди комнаты стоял стол, уставленный разными блюдами. А еще он заметил два рта, уплетающих еще горячие кушанья. Его чуть не разорвало от злости, он с возмущением подумал, что это полное безобразие – сесть обедать, не дождавшись его. В этот самый момент Цао-младший громко пригласил его к столу. В ответ старший брат грубо огрызнулся:

– Жрите сами, я уже сыт по горло!

Цао-младший, не обращая внимания на настроение брата, то и дело подмигивал Хуан Лянь, они оба просто пожирали друг друга глазами. Глядя на эту сцену, Цао старший понял, что дело зашло слишком далеко и его не повернуть вспять. Его охватило отчаяние, как будто у брата не любовь случилась, а тот попал в логово тигра, который вот-вот его растерзает.

Подавленный этим обстоятельством, Цао Дашу решил в тот день больше не ходить на поле. Весь вечер он просто грелся на солнышке: поворачивался то одним, то другим боком, уподобившись фасоли, которую просушивают на солнце. Разморенный, он чувствовал, что размяк, точно попавшая в кипяток лапша.

Под конец дня к нему вышла Хуан Лянь и позвала ужинать. Вспомнив ее гладкое, скользкое, словно у рыбки, тело, Цао-старший покраснел и ничего не ответил, как будто ничего не услышал. Хуан Лянь с невозмутимым видом снова позвала его к столу. Но тот по-прежнему молчал. Тогда Цао-младший сказал:

– Он просто упрямится, зачем его звать? Ну не пойдет он, ты хоть надорвись, а он все равно есть не будет. Оставь его, пошли уже.

Цао-старшему не хотелось ужинать, но желудок говорил обратное, напоминая о себе непрерывным урчанием. Поэтому Цао Дашу все-таки направился к столу. Сегодня на ужин был тот же набор блюд, что и всегда, однако непонятно почему их вкус был совершенно другим. Цао-старшему казалось, что он ест просто безвкусную землю. Он жевал, а про себя почем зря крыл эту парочку негодяев.

Вечером Цао Дашу никак не мог уснуть, ему хотелось услышать, чем там занимаются его брат и эта хищница. Он долго лежал, навострив уши, но так ничего и не уловил. Это обстоятельство окончательно лишило его всякого сна; он никак не мог взять в толк, почему не раздавалось ни единого шороха.

На следующее утро, когда Цао-старший проснулся и увидел веселую перепалку между младшим братом и Хуан Лянь, он с горечью осознал, что репутации семейства Цао пришел конец. Когда он стал умываться, к нему подошел Цао младший.

– Брат, чего ты встал, поспал бы еще, – начал он.

«Ты тут еще будешь за меня решать, когда мне вставать», – подумал Цао-старший.

– Брат, я хочу кое-что с тобой обсудить.

Цао Дашу, сосредоточенно умываясь, продолжал хранить молчание. Младший начал терять терпение и громко спросил:

– Брат, ты слышал, что я сказал? Я хочу кое-что с тобой обсудить.

Кипя от злости, Цао Дашу огрызнулся:

– Не называй меня братом.

Цао-младший проявил пример послушания и на самом деле перестал употреблять слово «брат». На полном серьезе он объявил:

– Цао Дашу, я хочу поделить дом.

Цао-старший даже подпрыгнул от неожиданности:

– Повтори, что ты сказал? Сяошу, что ты сейчас сказал?

– Поделить дом, я хочу жить от тебя отдельно.

– Зачем это? – громко спросил Цао старший. – Мы нормально жили, что это ты надумал отделяться?

– Да это не я надумал, это Хуан Лянь хочет. Она говорит, что если мы не разъедемся, то не выйдет за меня.

– Оказывается, это фокусы твоей ведьмы. Что в ней такого, что ты ее слушаешься?

Вспылив, младший, тыча пальцем в лоснящийся нос Цао Дашу, сказал:

– Если ты еще раз обзовешь Хуан Лянь, я тебе врежу.

Цао-старший понял, что младшего брата ему не спасти.

– Так, значит, ради этой ведьмы ты и с братом старшим больше знаться не хочешь? – с горечью сказал он. – И что ты в ней хорошего нашел? Ведь она – сучка, с ней все деревенские мужики переспали. Что в ней может быть хорошего?

Едва Цао-старший произнес эти слова, как в его нос врезался увесистый кулак. Кулак младшего брата оказался твердым, словно молоток, после такого удара из глаз Цао Дашу потоком хлынули слезы, а вместе с ними таким же мощным потоком хлынула и кровь из носа. Цао провел по лицу рукой, размазав кровь. Казалось, что вместо лица у него сплошная зияющая рана. Зажав нос одной рукой, другой Цао-старший изо всех сил пытался нанести ответный удар. Все это время он рычал: