Array Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Цао старший уселся под сенью раскидистого дерева. Оно было настолько кривым, что, казалось, корчится от боли. Похлопав по стволу, Цао пустился в рассуждения:

– Какие думы тебя одолели? На самом деле все можно вынести, стисни зубы – и все пройдет. Ничего непоправимого нет, так что выше голову.

Почувствовав голод, Цао Дашу вытащил из кармана несколько запеченных утром картофелин и принялся их жевать. Уплетая за обе щеки картошку, он достал бутыль с холодным чаем и припал к горлышку. Его переполнило ощущение счастья, ведь у него имелось все, что надо – и еда, и одежда, и жилье… Конечно, дом несколько обветшал, но волноваться не стоит: он покроет крышу новой травой, и все будет нормально. Имелась, правда, еще одна проблема – отсутствие невесты, но и об этом не нужно беспокоиться. Вот придет время жениться, а там, глядишь, и невеста появится.

Наевшись, Цао взял серп, собираясь возобновить работу. И тут вдали под огромным валуном он заметил шевеление в траве. Предполагая, что это заяц, Цао Дашу стал осторожно подкрадываться поближе. Увиденное его потрясло: там оказались его невестка Хуан Лянь и Ли Баотянь, которые предавались плотским утехам. Длинные ноги женщины, закинутые на плечи мужчины, напоминали две направленные в небо пушки. Цао-старшему стало не по себе, он подумал о младшем брате: «Ну вот, отговаривал я тебя жениться на Хуан Лянь, а ты не послушался. И что же? Не прошло и нескольких дней после того, как она переступила порог нашего дома, а рогов тебе уже понаставила». Но Цао недолго злорадствовал: до него вдруг дошло, что это обстоятельство задевает честь всего их семейства. Сначала он хотел было ринуться к Ли Баотяню, чтобы как следует вздрючить его, но, поразмыслив, остановился. Во-первых, тот работал в их деревне бухгалтером, а это все-таки высокая должность, так что если его обидеть, то потом себе дороже будет. Во-вторых, помня о драке с Цао-младшим, он посчитал неуместным подставляться ради него. Поразмыслив, Цао Дашу тихонько удалился прочь.

С одной стороны, ему не хотелось проявлять инициативу, а с другой – он не мог просто так все оставить. Размышляя над этим, он вдруг увидел, как со склона горы, с наплечной корзиной, полной листьев, спускается Большеротая Ян, приходившаяся женой Цао Шули. Цао-старший треснул себя по лбу, его вдруг осенило. Он направился вперед поприветствовать Большеротую Ян. Перекинувшись с ней дежурными фразами о делах житейских, он наклонился к ее уху и поведал о только что увиденном. Большеротая Ян остолбенела от удивления, что позабавило Цао Дашу. Когда же женщина заторопилась куда-то со своей ношей, тот намеренно попросил ее не распространять эту новость, объяснив, что чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. На самом деле Цао Дашу прекрасно знал характер Большеротой Ян, об этой сплетнице по всей деревне ходила дурная слава. Что бы ни происходило в их маленьком околотке, любую мелочь всегда разносила Большеротая Ян. Поэтому Цао рассчитывал на то, что уже совсем скоро эта женщина, точно почтовый голубь, донесет эту новость до ушей его младшего брата. Именно на это он и рассчитывал.

Услышав весть, принесенную Большеротой Ян с горного склона, Цао-младший подскочил как ужаленный, а приземлившись, нацелился было бежать, чтобы разобраться во всем самому. Но, пробежав несколько метров, он внезапно остановился и принялся колотить в грудь, точно виноват во всем был он, а не его жена. Все это время он приговаривал:

– Вот сучка, вот сучка!

Большеротая Ян, которой не терпелось поглазеть на дальнейшее развитие событий, подзуживала Цао-младшего:

– Неужели тебя не задевает, что твоя жена завела любовника?

Цао младший готов был разрыдаться:

– Да как же не задевает? Да я готов разорваться от злости. Сама подумай, как меня может это не задевать? Если бы меня это не заводило, то какой же я мужик после этого?

– Ну, раз тебе не все равно, то надо и выдать им по заслугам.

– А что я могу сделать? Сейчас уже поздно, дело сделано.

– Неужели даже посмотреть не пойдешь?

– На что смотреть-то? – горько ответил Цао Сяошу – Я опоздал, они, скорее всего, уже прикрыли лавочку, так что соваться к ним бесполезно. А раз так, зачем мне туда бежать, только напрягаться лишний раз.

– Неужели ты все так и оставишь? – не унималась Большеротая Ян.

Цао младший, сверкнув глазами, ответил:

– Разумеется, не оставлю. Вот дождусь Хуан Лянь и как следует вздрючу! Эта сучка так просто у меня не отвертится.

Когда Большеротая Ян удалилась, Цао Сяошу встал посреди двора и уставился вдаль. Он решил, что, как только Хуан Лянь вернется, он устроит ей разнос по полной программе. Он ей так врежет, что у нее все зубы повыскакивают. От этих мыслей ему сразу полегчало, словно он уже отделал Хуан Лянь. Все это время Цао младший, не опуская глаз, глядел по сторонам. Это напоминало сцену из фильма, где пастушок Ван Эрсяо стоит в дозоре, помогая бойцам Восьмой армии. Цао Сяошу пристально всматривался вдаль, пока от долгого напряжения у него не заболели глаза. Однако он не терял бдительности, вросши в землю как вкопанный, он желал во чтобы то ни стало дождаться и как следует проучить Хуан Лянь. Но сколько он ни старался, ничего разглядеть не мог, горный склон находился слишком далеко, так далеко, что расплывался вдали. Цао-младший думал, что ему достаточно просто смотреть туда, так он чувствовал, будто исполняет свой долг, и ему от этого становилось чуть легче.

Дело близилось к вечеру, и солнце, словно увядший, пожелтевший лист, повисло, колышась, на западной макушке горы. Тот факт, что Хуан Лянь до сих пор не возвратилась, выводил Цао-младшего из себя, он не находил места и метался из стороны в сторону, точно таракан на сковородке. Он подумал, что теперь оставить Хуан Лянь просто без зубов будет слишком гуманно, ее следует отделать так, чтобы она своих зубов и не нашла вовсе.

Когда солнце наконец скрылось за горным склоном, Цао Сяошу заметил, что в его сторону медленно движется сноп травы. Когда сноп поравнялся с ним, Цао увидел и несущего его человека, им оказался старший брат. Уложив несколько связок на спину, Цао-старший с трудом двигался к дому. Младший брат хотел было спросить у него, не видел ли он Хуан Лянь, но, открыв рот, он все-таки промолчал. Ему вдруг подумалось, что нельзя, чтобы Цао Дашу узнал о случившемся, иначе тот наверняка поднимет его на смех. Поэтому, поразмыслив, Цао-младший закрыл рот. Цао Дашу, похоже, раскусил младшего брата и хмыкнул себе под нос. Цао Сяошу вспыхнул:

– Чего смеешься?

Вытирая пот со лба, Цао-старший ответил:

– Я не смеюсь, я просто иду.

– Ты не увиливай, я видел твою ухмылку.

Но Цао Дашу с самым серьезным видом повторил: