Array Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Поскольку в последнее время я уже едва дышал, то беспокоился, что не дотяну до приезда старшего племянника, но, к счастью, он приехал быстро. Я его очень любил, едва он вошел в комнату, я сразу узнал его по шагам. Он подошел ко мне и назвал по имени:

– Да, Баотянь, это я. Я приехал.

Я взял его за руку:

– Ты приехал, ты все-таки приехал, я так боялся, что не дождусь тебя.

Он стал успокаивать меня:

– Все с тобой будет в порядке, ты обязательно выкарабкаешься.

– Я свой организм знаю, мое время уже на исходе, скорее всего мне осталось дня два, – ответил я.

– Баотянь, ты не переживай, – продолжал он, – человек не может сам управлять процессами жизни и смерти.

Мой язык совсем уже пересох, так что даже говорить было больно, и я с трудом произнес:

– Я знаю, о чем говорю.

Он все уговаривал меня не думать о плохом, но я уныло покачал головой:

– Я уже должен был умереть, но вот задержался немного, хотел дождаться тебя. И ты все-таки приехал.

Я заметил, что старший племянник вдруг как-то сник. Он предложил приготовить для меня что-нибудь поесть, но я сказал:

– Мне уже ничего в горло не лезет, эти несколько дней я слышал, как кричат на улице вороны, это они меня поторапливают.

Приготовив яичную болтушку, племянник усадил меня в кровати, чтобы покормить.

– Баотянь, – обратился он ко мне, – поешь немного, глядишь, и силы появятся.

Я только покачал головой, отказываясь от еды. Тогда он подул на горячую болтушку и снова предложил:

– Ну, поешь немного, хотя бы бульон похлебай.

Он так растрогал меня, что я готов был заплакать. Всю мою жизнь меня только бранили и избивали, с собаками и то лучше обходятся, еще никто и никогда не относился ко мне так хорошо. Племянник проявлял ко мне такую заботу, что я, несмотря на свое нежелание есть, все-таки не хотел его разочаровывать. Я с трудом открыл рот, но в моей глотке словно стояла пробка, и проглотить мне ничего не удалось.

Я действительно хотел что-то съесть, чтобы порадовать старшего племянника, но мой желудок отказывался принимать пищу, и я ничего не мог с этим поделать. Заметив, что племянник поднялся, собираясь уходить, я ухватил его за руку и сказал:

– Не уходи, мне нужно кое-что тебе рассказать.

– Я только отнесу тарелку, – отозвался он.

– Поскорее, – попросил я, – мне нужно кое-что тебе рассказать. Если не сейчас, то потом уже не смогу.

– Я мигом, – пообещал он.

Через какое-то время я услышал, как он снова вошел в комнату, поэтому поспешил закрыть глаза. «Человек, – подумал я, приехал издалека и устал с дороги, нужно дать ему отдохнуть». Он пристроился рядом и скоро уснул. Глядя на спящего племянника, мне так захотелось протянуть к нему руку, чтобы просто погладить. У меня самого никогда не было ни жены, ни детей, эти племянники были моими единственными родственниками. Маленькими я любил их без памяти, мне так хотелось обнять их при встрече, но они не любили меня и всякий раз старались убежать подальше.

На улице, не затихая, дул ветер, ночь выдалась холодной. Беспокоясь, как бы парень не простудился, я накинул на него какую-то одежду. Чувствуя себя, словно разваренная лапша, я приложил все свои силы, чтобы укрыть его. Но он вдруг проснулся и, протирая глаза, спросил, почему я не сплю.

– А я и не засыпал, – ответил я, – ты ведь весь день провел в дороге, устал, поэтому я и прикрыл глаза, чтобы ты спокойно вздремнул. – Я предложил ему отдохнуть еще.

– Да ничего, я в порядке, – ответил он.

– Я, наверное, уже не доживу до утра, – сказал я, – побудь со мной, у меня на душе столько всего накопилось за эти годы. Если я сейчас все это не расскажу, то другой возможности уже не будет.

– Хорошо, Баотянь, говори, я тебя слушаю, – ответил он.

– Я слышал, твой брат рассказывал, что ты вроде как пишешь? – спросил я.

Заметив, что он кивнул, я продолжил:

– Ты знаешь, из-за чего мне пришлось стать дезертиром?

Парень отрицательно покачал головой. И тогда я поведал ему о том, как я случайно убил своего командира.

– Ну что же тут поделать! – откликнулся он. – В ведь ты не специально.

– Но с того самого дня, как я его убил, – продолжил я, – мне каждую ночь снились кошмары. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной появлялась тень командира. Не в силах и дальше оставаться вместе с отрядом, я решил сбежать.

Племянник выглядел потрясенным, он спросил:

– И все эти годы ты мучился из-за этого поступка?

– Да, – с дрожью в голосе произнес я, – с того самого часа я ни дня не провел спокойно.

– Но, ведь винтовка сама выстрелила, – отозвался племянник, – к чему было изводить себя все эти годы?

Из глаз моих покатились слезы:

– Но ведь командир погиб из-за моей винтовки.

– С тех пор прошло не одно десятилетие, почему после стольких страданий ты никому не рассказал, что именно произошло? – спросил он, глядя на меня.

– Да кто бы меня слушать стал! – с горечью отозвался я. – Ведь все старались держаться от меня, словно от черта, подальше. Так что никто бы меня не послушал.

– Баотянь, – сказал племянник, – зачем же ты сам себя в угол загнал? Мало ли кто какие ошибки совершает в этом мире, но все как-то спокойно продолжают жить, вместо того чтобы денно и нощно изводить себя.

Чувствуя, что слабею, я отозвался:

– Я промучился много лет и теперь, умирая, снимаю с себя этот груз. На пороге смерти мне хотелось все рассказать, иначе я не мог бы умереть спокойно. Прослышав от твоего брата, что ты занимаешься писательством, я попросил о твоем приезде. Ты должен написать обо всем, что случилось со мной, дав людям понять, что я не специально убил своего командира. Хотя он и погиб от моей винтовки, я промучился всю свою жизнь, исчерпав наказание, которого заслуживал.

Сказав это, я почувствовал, как тело мое стали сотрясать судороги. Племянник перепугался и встал как вкопанный, не зная, что предпринять. Между тем я продолжил:

– Этот случай я несколько десятилетий хранил в своей душе. Рассказав обо всем, я освободился и теперь могу спокойно закрыть глаза.

Чувствуя, что душа уже покидает тело, я протянул к нему руку и спросил:

– Можешь пообещать мне на прощание исполнить одну просьбу?

Он ответил, что исполнит все, что в его силах. Тогда я попросил:

– Не называй меня по имени, назови просто дядей. За всю жизнь ты никогда так не называл меня.

Из глаз парня полились слезы, он упал на колени перед кроватью и запричитал:

– Дядюшка, дядюшка!

Он назвал меня дядей, все-таки назвал. Услышать перед смертью эти слова было для меня настоящим счастьем. Глаза мои медленно закрывались, но я чувствовал, как крепко он сжимает мою ладонь своими сильными теплыми руками. Я знал, что он пытается хоть как-то удержать жизнь в моем коченеющем теле, но он был бессилен сделать это. Никто не в силах избавить человека от смерти, когда она уже пришла. Я постепенно становился невесомым и вскоре, словно порыв ветерка, воспарил куда-то вверх.