Виктория Хислоп - Остров

– Доктор Киритсис! От имени всех живущих на этом острове я буду рад поблагодарить вас за то, что вы сделали на прошлой неделе. Мы понимаем, вы спасли нас от вторжения и, скорее всего, также от побоев или смерти. Каждый из нас будет вечно вам благодарен за ваш поступок.

Выжидающие взгляды устремились со всех сторон на Киритсиса. Люди хотели услышать его голос.

– Но у вас точно такие же права на жизнь, как у любого на материке. Пока я в силах что-то сделать, никто не уничтожит это место.

Люди снова зааплодировали, а потом благодарные островитяне понемногу разошлись по своим повседневным делам. Киритсис был буквально оглушен овациями и испытал немалое облегчение, когда перестал наконец быть центром столь пристального внимания. Пападимитриу теперь шагал рядом с ним.

– Позвольте мне проводить вас до госпиталя, – сказал он, не замечая, что лишает врача драгоценных минут наедине с Марией.

А Мария, едва увидев толпу, поняла, что ждать Киритсиса в гости уже не придется. Это выглядело бы совершенно неуместным. Она лишь проводила его взглядом и вернулась домой. Две чашки стояли на маленьком столе, и Мария, наполнив одну из них уже сваренным кофе, села и заговорила с воображаемым Киритсисом, якобы сидевшим по другую сторону стола:

– Что ж, доктор Киритсис, вы теперь настоящий герой.

А Киритсис тем временем думал о Марии. Да разве он сможет дождаться следующей среды, чтобы повидать ее? Семь дней! Сто шестьдесят восемь часов. Впрочем, ему было на что отвлечься. Дела госпиталя не ждали. Десятки больных требовали немедленного внимания, а поскольку делами заправляли всего два человека, Лапакис и Манакис, ему были более чем рады.

– С добрым утром, Николаос! – весело воскликнул Лапакис. – Лучший доктор Крита, а теперь и святой Спиналонги!

– Ох, да будет тебе, Христос, – ответил слегка смущенный Киритсис. – Ты же знаешь, что и сам сделал бы то же самое.

– Ну, не уверен, не уверен. Судя по рассказам, толпа была довольно сердитая.

– Ладно, все это было неделю назад, – отмахнулся Киритсис. – А сейчас у нас другие дела. Как там наши пробные пациенты?

– Идем в мой кабинет, я тебе обрисую картину.

На письменном столе Лапакиса громоздились медицинские карты. Он брал их одну за другой и вкратце описывал коллеге текущее состояние испытуемых. Большинство из пятнадцати показывали знаки улучшения, но не все.

– У двоих тяжелое реактивное состояние, – рассказывал Лапакис. – У первого после твоего прошлого визита температура поднялась до сорока градусов, и Афина только что сказала мне, что вторая ночью разбудила весь остров своими криками. Она все спрашивает, как можно испытывать такую боль, если и руки, и ноги лишились чувствительности? Но у меня нет ответа.

– Через минутку я пойду взглянуть на нее, но думаю, сейчас надо приостановить лечение. Есть неплохой шанс на спонтанное исцеление, а сульфон в таком случае может только навредить.

Просмотрев все карты, они начали обход. Это было тяжелым делом. Один из пациентов, покрытый гнойниками, метался от боли, когда Лапакис промывал его болячки трихлоруксусной кислотой, чтобы подсушить их. Другой молча слушал Киритсиса, объяснявшего ему, что придется ампутировать умершие пальцы, это ведь была простая операция, которая даже не требовала анестезии, поскольку в этой части тела больного чувствительность уже полностью отсутствовала. Еще один больной проявил заметный оптимизм, когда Лапакис предложил ему пересадить сухожилие в ноге, чтобы он смог снова ходить.

У каждой постели доктора обсуждали с пациентами, какой может быть следующая стадия лечения. Для кого-то это были инъекции обезболивающих, для кого-то – иссечение язв.

Потом начали приходить пациенты из деревни. Некоторым нужно было просто поменять повязки на пораженных проказой ногах, но других ожидало нечто более тяжелое, в особенности ту женщину, которой необходимо было удалить лепрозный бугорок, появившийся на носу, после чего оказалось непросто остановить кровотечение.

Все это заняло у врачей время до полудня, и вот наконец пришла пора навестить тех пациентов, которые получали новое лекарство. Но кое-что уже было ясно. Несколько месяцев лечения и проверка разных доз нового препарата дали обнадеживающие результаты, а те побочные эффекты, которых так опасался доктор Киритсис, в большинстве случаев не проявились. Он каждую неделю ожидал заметить симптомы анемии, гепатита или психоза, о которых сообщали другие врачи, участвовавшие в эксперименте с дапсоном, но с облегчением видел, что здесь их нет.

– Мы теперь даем всем нашим подопытным от двадцати пяти до трехсот миллиграммов дапсона дважды в неделю, – сообщил Лапакис. – Это ведь максимальная доза, так?

– Да, я бы определенно не стал рекомендовать бóльшую дозу. Если мы уже видим положительные результаты, думаю, стоит счесть это верхним пределом, в особенности если учесть продолжительность периода, в течение которого они получают инъекции. Последняя медицинская директива говорит, что дапсон надо прописывать еще несколько лет после того, как бацилла у пациента утратит активность, – сказал Киритсис и добавил после паузы: – Это, конечно, очень долго, но если приведет к полному выздоровлению, нам, наверное, не следует жаловаться.

– А как насчет того, чтобы начать лечение следующей группы?

Лапакис был взволнован и нетерпелив. Сейчас ни у кого не хватило бы дерзости заявить, что эти больные уже вылечились, пройдет еще несколько месяцев до того, как можно будет провести полное обследование, чтобы выяснить, исчезла ли из их организма бацилла лепры. Но Лапакиса не оставляло убеждение, что после многих лет обсуждений, фальстартов и отсутствия настоящей веры в возможность победы над проказой они достигли наконец поворотной точки. Смирение, даже отчаяние могли теперь смениться надеждой.

– Что ж, не вижу смысла ждать еще. Думаю, нам нужно отобрать следующих пятнадцать, и как можно скорее. Они должны быть также в остальном здоровыми, – заявил Киритсис.

Он всеми фибрами души желал, чтобы Мария оказалась в новом списке, но знал, что с его стороны было бы непрофессионально как-то влиять на решение. Его мысли то обращались к новому лекарству, то к тому моменту, когда он должен был снова увидеть Марию. Каждый день казался ему вечностью.

В следующий понедельник на остров, как обычно, приехала Фотини. Марии хотелось рассказать подруге, как на прошлой неделе обитатели острова приветствовали героического доктора, но она сразу увидела, что Фотини буквально распирают какие-то новости. Она едва успела переступить порог дома Марии, как выпалила:

– Анна беременна!

– Наконец-то! – откликнулась Мария, не зная пока, хорошая это новость или не очень. – А мой отец уже знает?