Джозеф Кутзее - Детство Иисуса

Они натыкаются на городок под названием Лагуна-Верде (с чего? нет тут никакой лагуны) и там заправляются. Проходит час, не меньше пятидесяти километров, и они добираются до следующего городка.

– Уже поздно, – говорит он. – Надо искать место для ночлега.

Они едут по главной улице. Гостиницы нигде не видно. Останавливаются на бензоколонке.

– Где в округе можно переночевать? – спрашивает он у дежурного.

Человек чешет голову.

– Если нужна гостиница, вам придется ехать в Новиллу.

– Мы только что оттуда.

– Тогда не знаю, – говорит дежурный. – Обычно люди разбивают палатки.

Они возвращаются на трассу, сгущается ночь.

– Мы сегодня будем цыганами? – спрашивает мальчик.

– У цыган есть кибитки, – говорит он. – У нас кибитки нет, только забитая маленькая машина.

– Цыгане спят под заборами, – говорит мальчик.

Карты у них нет. Он понятия не имеет, что ждет их в пути. Они молча едут дальше.

Он поглядывает через плечо. Мальчик уснул, обняв Боливара за шею. Он смотрит псу в глаза. «Стереги его», – говорит он, не произнося ни слова. Ледяные янтарные глаза смотрят на него в ответ, не мигая.

Он знает, что пес его не любит. Но, может, пес не любит никого; может, любовь ему не по сердцу. Какое вообще имеет значение любовь ли, обожание ли по сравнению с преданностью?

– Он уснул, – говорит он Инес тихонько. И далее: – Простите, что с вами еду я. Вы бы предпочли брата, верно?

Инес пожимает плечами.

– Я знала, что он меня подведет. Он, вероятно, самый эгоистичный человек на свете.

Она впервые критикует кого-то из братьев в его присутствии – и впервые на его стороне.

– Живя в «Ла Резиденсии», делаешься самовлюбленным, – добавляет она.

Он ждет продолжения – о «Ла Резиденсии», о ее братьях, но она все сказала.

– Я никогда не решался спросить, – говорит он. – Почему вы приняли мальчика? В день нашей встречи вы, мне кажется, нас сильно невзлюбили.

– Все случилось слишком внезапно, слишком неожиданно. Вы взялись из ниоткуда.

– Все великие дары даются из ниоткуда. Вам это должно быть известно.

Правда ли это? Правда ли великие дары появляются из ниоткуда? С чего он вообще это сказал?

– Вы и впрямь думаете, – говорит Инес (и он отчетливо слышит, с каким чувством она произносит эти слова), – вы и впрямь думаете, что я не хотела себе ребенка? Каково это, по-вашему, – сидеть взаперти в «Ла Резиденсии»?

Он теперь понимает, что́ это за чувство: ожесточение.

– Понятия не имею, каково это. Я никогда не понимал «Ла Резиденсию» и того, как вы там очутились.

Она не слышит вопроса – или не считает нужным отвечать.

– Инес, – говорит он, – позвольте в последний раз спросить: вы уверены, что хотите этого – бежать от жизни, которую знаете, лишь потому, что ребенок не ладит со своим учителем?

Она молчит.

– Это не по вам жизнь – жизнь в бегах, – продолжает он. – Она и мне не подходит. А мальчик же может убегать лишь до поры до времени. Рано или поздно он вырастет и примирится с обществом.

Губы у нее сжимаются. Она яростно вперяется во тьму впереди.

– Подумайте об этом, – говорит он в заключение. – Хорошенько подумайте. Но что бы вы ни решили, будьте уверены: я последую, – он умолкает, не дает вырваться словам, которые просятся наружу, – я последую за вами на край света.

– Я не хочу, чтобы он кончил тем же, что и мои братья, – говорит Инес так тихо, что он силится расслышать. – Не хочу, чтобы он стал конторским служащим или учителем, как сеньор Леон. Я хочу, чтобы он чего-то добился в жизни.

– Уверен, он добьется. Он исключительный ребенок с исключительным будущим. Мы оба это понимаем.

Свет фар выхватывает нарисованный краской дорожный указатель. «Cabañas, 5 км». Вскоре появляется следующий – «Cabañas, 1 км» .

Означенные cabañas стоят в стороне от дороги, в полной темноте. Они находят контору. Он выбирается из машины, стучит в дверь. Ему открывает женщина в халате, с фонарем. Электричества последние три дня не было, сообщает она. Электричества нет, а стало быть и cabañas не сдаются.

Заговаривает Инес.

– У нас в машине ребенок. Мы устали. Мы не можем ехать всю ночь. Может, у вас найдутся свечи?

Он возвращается в машину, трясет ребенка.

– Пора просыпаться, мое сокровище.

Одним текучим движением пес поднимается и выскакивает из машины, его тяжелые плечи сметают его в сторону как соломинку.

Мальчик сонно трет глаза.

– Мы приехали?

– Нет, пока нет. Мы остановились на ночь.

Женщина при свете фонаря показывает им ближайший домик. Он скудно меблирован, но две кровати в нем есть.

– Берем, – говорит Инес. – Можно ли тут где-то поесть?

– В cabañas готовка самостоятельная, – отвечает женщина. – Вон есть плита. – Она машет лампой в сторону плиты. – Вы с собой припасов не привезли?

– У нас буханка хлеба и фруктовый сок для ребенка, – говорит Инес. – Не было времени останавливаться. Можно купить у вас еды? Котлет или, может, сосисок? Не рыбу. Ребенок рыбу не ест. И каких-нибудь фруктов. И любые объедки для собаки.

– Фрукты! – говорит женщина. – Фруктов мы тут давным-давно не видали. Идемте, покажу, что есть.

Женщины уходят, оставив их в темноте.

– Рыбу я ем, – говорит мальчик, – главное, чтоб у нее глаз не было.

Инес возвращается с банкой фасоли, банкой, на которой написано, что это коктейльные сосиски в рассоле, и с лимоном, а еще при ней свечи и спички.

– А Боливару что? – спрашивает мальчик.

– Боливар поест хлеб.

– Пусть ест мои сосиски, – говорит мальчик. – Я их терпеть не могу.

Они едят свою скромную трапезу при свечах, сидя рядком на кровати.

– Чисти зубы и спать, – говорит Инес.

– Я не устал, – говорит мальчик. – Давайте поиграем? Давайте поиграем в «Правду или последствия».

Теперь его очередь пасовать.

– Спасибо, Давид, но на сегодня последствий достаточно. Мне надо отдохнуть.

– А можно я открою подарок сеньора Даги?

– Что за подарок?

– Сеньор Дага дал мне подарок. Он сказал, что его нужно открыть в лихую годину. Сейчас лихая година.

– Сеньор Дага дал ему подарок на дорогу, – говорит Инес, пряча взгляд.

– У нас лихая година, можно я открою?

– Это ненастоящая лихая година – лихая година по-настоящему у нас еще впереди, – говорит он. – Но ладно, открывай.

Мальчик убегает к машине и возвращается с картонной коробкой, которую и потрошит. В ней черный атласный балахон. Он вынимает его из коробки, разворачивает. Не балахон, а плащ.

– Тут записка, – говорит Инес. – Читай.

Мальчик подносит бумажку к свече и читает: «Это волшебный плащ-невидимка. Кто наденет его – незримым для мира станет».

– Я же говорил! – кричит он и приплясывает от восторга. – Я говорил, что сеньор Дага знает волшебство! – Он заворачивается в плащ. Тот слишком велик для него. – Меня видно, Симон? Я невидимый?