Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

Записка, лежавшая снизу, гласила:

Сэр Уильям, к тому времени, когда вы прочтете это, меня уже не будет в живых. Эти показания должны быть использованы в случае, если моя смерть будет насильственной. Я открыто признаюсь, что использовал свои знания, чтобы получать деньги от Анжелики, да, шантажировать ее, если вы хотите называть вещи своими именами, но, с другой стороны, шантаж – привычный инструмент дипломатии, к которому вы прибегали так же, как и все мы. Эта информация предоставляется в ваши руки, поскольку я могу быть убит, или моя смерть будет подстроена как случайная, не обязательно ею самой, но из-за нее, с ее помощью – еще одна истина заключается в том, что найдется немало людей, способных пойти ради нее на убийство (Бэбкотт, Макфэй, Горнт), потому что уникальные знания, которыми я обладаю, и мое участие в ее… «преступлениях» слишком сильное слово… махинациях делают меня мишенью.

Эти страницы помогут вам схватить убийцу и обвинить того, к кому в итоге приведут мои показания. Я не желаю зла Анжелике, я использовал ее так, как мне было нужно, хотя никогда не спал с ней. Если моя смерть покажется случайной, она может не быть таковой на самом деле. Если же в ней никто не виноват, что ж, так тому и быть, я исповедался перед смертью (хотя ничего из того, что вы прочли, отцу Лео не известно) и отправляюсь раньше вас в великое странствие – такой же нечистый, как и большинство из нас, гораздо более нечистый, чем большинство, да поможет мне Бог.

Почему я передал все это вам, а не Анри? В самом деле, почему?

Внизу послания стояла четкая, уверенная подпись.

– В самом деле, почему мне? – пробормотал сэр Уильям, – и как это возможно, чтобы такая кроха могла скрывать все это так долго, скрывать от Малкольма Струана, черт побери? От Джорджа и Хоуга, черт побери? Невозможно, совершенно невозможно, Андре просто лишился рассудка, и все же…

Помимо письма ее отца, а даже оно, вырванное из контекста, может быть преувеличенным искажением истины, остальное – лишь собственное мнение Андре, если только она сама не сознается, когда от нее потребуют объяснений. Все эти истории могут быть плодом помутившегося разума. Конечно, он тоже ее хотел, сколько раз мы все замечали, как он вьется вокруг нее пиявкой, и потом этот любопытный случай, когда Вервен застал его у нее в комнате. И чертовски странно, что он употребил «нечистый» в этом смысле, ведь он и был таким самым буквальным образом, бедолага.

Сэр Уильям вздрогнул всем телом. Сэратар шепнул ему о тайне Андре. Сифилис был распространен во всех слоях общества, во всех городах, городках и деревнях, в Санкт-Петербурге, Лондоне и Париже, во дворцах и в самых грязных трущобах Касбаха, он мог притаиться в любом борделе или в теле любой ночной дамы, в Китае или в нашем Плывущем Мире здесь.

Ах, Андре, зачем было передавать все это мне? Любопытно, что вы умерли такой смертью: рука в руке с той девушкой, которую вы купили, чтобы погубить. Какое злодейство! За исключением того, что у нее, как нам предложено считать, был выбор. Ваша смерть была несчастным случаем. А была ли? Анри не так уверен.

– Все это очень странно, Уильям, – заметил ему Сэратар сегодня утром. – Тела, точнее сказать скелеты, лежали так, словно они умерли еще до начала пожара. Никаких признаков того, что они пытались спастись, ни у нее, ни у него. Просто лежат бок о бок, сомкнув руки. Я совершенно сбит с толку, потому что, несмотря на все его недостатки, Андре умел находить выход из любых передряг, а при пожаре человек инстинктивно пытается выскочить наружу, а не просто лежит без движения, этого никто не вынесет, просто невозможно.

– Тогда каков ваш ответ?

– Даже не знаю. Они могли договориться вместе лишить себя жизни и осуществили это намерение до начала пожара. Яд, ничего другого в голову не приходит. Это правда, что в последнее время его болезненная угрюмость граничила с безумием, и ему отчаянно нужны были деньги, чтобы расплатиться за нее. Но если отбросить это, Андре – самоубийца? Вы верите в такое?

Нет, только не Андре, подумал сэр Уильям, вновь забеспокоившись. Был отравлен он один или они оба? Теперь появился мотив для убийства. Господи Всеблагой и Милосердный, неужели это возможно? Да, возможно, но тогда – кто?

Устало, в большой тревоге, он закрыл глаза. Чем упорнее он старался найти ответ на этот вопрос, тем дальше уплывали его мысли. Дверь неслышно отворилась. В комнату вошел его номер один бой, открыл рот, чтобы поздороваться, но, увидев бледность и годы, проступившие на лице хозяина, нахмурился, решил, что он спит, поэтому налил в бокал виски и поставил на столик рядом с ним. Его глаза пробежали по письму Андре, лежавшему поверх других бумаг, потом так же бесшумно он вышел.

Через несколько минут раздался стук в дверь. Сэр Уильям, вздрогнув, пробудился, в двери показалась голова Бэбкотта.

– У вас есть минута времени?

– О, хеллоу, Джордж, конечно. – Сэр Уильям убрал исписанные листы в папку, мрачно ощущая на себе ту притягательную силу, которую они, казалось, излучали. – Присаживайтесь, наливайте выпить, что там нового?

– Ничего. – Бэбкотт еще никогда так не уставал. – Я ненадолго, просто заглянул сказать, что пойду прилягу на несколько часов. Счет пока такой: три человека из Пьяного Города, один бармен-австралиец и двое бродяг, документов никаких – в развалинах могут оказаться еще тела, но один Бог знает, когда их закончат расчищать. Никто как будто особо не переживает.

– Что насчет деревни и Ёсивары?

– Цифр от них мы никогда не получим. – Бэбкотт зевнул. – Похоже, они считают сведения такого рода государственной тайной. Не стану их осуждать, мы для них люди чужие. Я так полагаю, что жертв немного. То же самое и в нашей Ёсиваре, благодарение Богу. Вы слышали, что при каждой гостинице есть погреб на случай подобных бедствий?

– Чертовски разумно. Нам следует перенять эту идею.

– Жаль, что так получилось с Андре… – сказал Бэбкотт, и по телу сэра Уильяма вновь пробежала дрожь. – … нам жутко повезло, что больше никто из наших не попался в Ёсиваре. Как Филипу удалось выбраться оттуда живым, я до сих пор не понимаю. Уильям, он сильно потрясен потерей своей девушки, почему бы вам не дать ему отпуск на пару недель, пусть съездит в Гонконг или Шанхай?

– Работа будет для него лучшим лечением, и он нужен мне здесь.

– Возможно, вы правы. – Еще один зевок. – Господи, как я устал. Вы знаете, что Хоуг отплывает с сегодняшним пакетботом?

– Да, он говорил мне. По крайней мере, сказал, что поговорил с вами и что вам он не нужен. Видимо, Тесс приказала ему вернуться сразу, как только он будет знать… если окажется, что она не в положении.

– Да. Между нами, Уильям, он вдруг спешно засобирался назад в Индию, думает, что там его счастье. Надеюсь, он отыщет его, он великолепный врач, вот только болтает слишком много. – Нахмуренный лоб и подавленный зевок. – Он не рассказывал, что Тесс написала в своем письме?