Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

– Значит, это все-таки было разрешение по всей форме.

– Мой приказ был изложен ясно: если вы попросите о необычной услуге, он может оказать вам ее, если пожелает. Вчера вечером, разве вы не упомянули что-то насчет того, что хотите выйти в открытое море, где не видно земли? Ваша необычная просьба могла заключаться только в этом – его приказы предписывали ему провести испытания в виду флагмана.

Струан пытался сохранить хладнокровие, чувствуя под собой жаркое дыхание катастрофы, словно оказался на жаровне с углями.

– Да, сэр. Да, вы вполне могли так подумать. Если случилась какое-то недопонимание, его следует отнести на мой счет, а не на счет капитана Марлоу.

– Я приму это к сведению.

Малкольм внимательно смотрел на пожилого офицера и еще внимательнее его слушал, стараясь разгадать, к чему клонит адмирал. Он уже начал бояться, что все это – продолжение старой игры в кошки-мышки. Неужели я снова в его когтях и мне никогда из них не вырваться?

– Позвольте спросить, адмирал, почему вы дали капитану Марлоу разрешение, даже только похожее на полное; ведь я почти наверняка должен был бы истолковать неправильно? – Струан следил, чтобы лицо его оставалось приветливым, не забывая о том, что он женат до тех пор, пока церемония не будет объявлена незаконной. – Я не думал, что вы это сделаете, вчера ночью.

Ночь Кеттерера была заполнена Консуэлой.

– Дай молодому сеньору шанс, Чарльз, – говорила она с тем милым, тягучим акцентом, таким же чувственным в его памяти, какой была глубина ее карих глаз в жизни. – Нам его так и не дали, зачем же лишать этого шанса еще одного человека – вспомни, ты был ненамного старше его. С его помощью ты сделал гигантский шаг вперед: конечно же он сдержит свое обещание. Почему бы тебе не проявить великодушия, какого не проявили ни твои родители, ни твое гнусное Адмиралтейство. Он так влюблен, Чарльз, совсем как ты, но в отличие от тебя молодому сеньору уже был нанесен жестокий удар по прихоти Господней…

Он пробудился, ее слова все еще звучали у него в ушах; то, как она произнесла его имя, все еще трогало его сердце после стольких лет. Но это не то же самое, подумал он тогда, ожесточая сердце. Струаны занимаются контрабандой опиума и оружия – я не забуду своих погибших матросов. Прости, моя давно потерянная любовь, этот брак будет объявлен недействительным немедленно, я не позволю Струану соскочить с крючка. Долг превыше всего.

Сейчас, глядя на Струана, вспоминая, как он с трудом, ковыляя, вошел в каюту, упрямо стараясь казаться сильным, хотя и Хоуг и Бэбкотт конфиденциально подтвердили ему, что юноша почти постоянно страдает от боли, и выразили сомнение, что он когда-нибудь сможет бегать или ездить верхом так же свободно, как раньше. Он вспомнил: «В отличие от тебя… по прихоти Господней».

Он вздохнул.

– Внезапная прихоть, мистер Струан, – ответил он, решив быть снисходительным, – в сочетании с верой, что вы сделаете все, как обещали. – Он встал и подошел к буфету; перед глазами у него отчетливо стояла ее улыбка, и он чувствовал себя до странности молодым. – Шерри?

– Благодарю вас. – Струан начал подниматься с кресла и покачнулся, ослабев от облегчения при словах Кеттерера.

– Я принесу. «Тио Пепе»? Хорошо. Ваше здоровье! – Их бокалы соприкоснулись. Кеттерер сделал большой глоток хереса.

– Послушайте, молодой человек, – начал он, и голос его звучал необычно тихо и доброжелательно, – я, разумеется, извещу сэра Уильяма и добьюсь, чтобы он ознакомился с уставом Королевского флота. Более чем вероятно, что рапорт капитана Марлоу будет принят, после положенного на рассмотрение срока мы должны следить за тем, чтобы наши офицеры всегда помнили о последствиях самостоятельных действий, но «неприятностей», как вы выразились, у него не будет. Это должно остаться нашим секретом. Это ясно?

– Да, сэр. Благодарю вас. Я сделаю то, что обещал. – Струан глубоко вздохнул. – Значит, мой брак вполне законен?

– Это зависит от точки зрения. Насколько это касается меня, насколько это касается флота, я полагаю, что да, следовательно, он должен быть законным и в обычном представлении. Что же касается двух Церквей и тех неизбежных юридических залпов всем бортом, которые вам придется выдержать, я предлагаю вам обоим задраить люки и приготовиться к худшему. Еще раз поздравляю вас, с одной стороны. Мои поздравления миссис Струан – конфиденциально, разумеется.

К вечеру новость облетела все Поселение, Пьяный Город и Ёосивару.

Тут же начались шумные обсуждения, домыслы и пересуды. Выдвигались и отстаивались самые разные теории, за и против этого брака. Некоторые предсказывали, что церемония будет признана совершенно незаконной, другие сердито отрицали это; многие торговцы из тех, что позадиристее, и все обитатели Пьяного Города сквернословили, делали неприличные жесты и потрясали кулаками в поддержку своей точки зрения, в то время как некоторые из тех, что поумнее, говорили: «Ах он хитрец, так вот почему он подлизывался к адмиралу! Это была сделка! Умно! На месте Струана я сделал бы то же самое. Теперь, когда он заполучил ее, будет ли он по-прежнему выступать против торговли опиумом и оружием? Да ни за что на свете…»

По поводу всего этого в Пьяном Городе вспыхнуло несколько драк и один бар был сожжен дотла. Ходили слухи, что отца Лео хватил апоплексический удар и он теперь лежал, не в силах шевельнуться, перед алтарем своей церкви. Преподобный Твит, как полагали, в этот самый момент обрушивал бурю негодования на сэра Уильяма. А в клубе Ланкчерч и Гримм, неизбежно представляющие противоположные точки зрения, затеяли потасовку, которая, как обычно, закончилась тем, что обоих вышвырнули на улицу.

Малкольм и Анжелика находились в каюте катера. Впереди был причал, и, держась за руки, они увидели шумную группу с Джейми Макфэем во главе, собравшуюся там, чтобы поздравить их. Обещанная плохая погода так и не наступила, лишь на склоне дня прошел легкий моросящий дождь. Ветер не утих, небо хмурилось, но это не подмочило восторженного энтузиазма встречавших.

– Ну вот и начинается новая жизнь, миссис Струан, – сказал Малкольм и обнял ее.

Она поцеловала его, прошептав:

– Да, мой дорогой муж. О, Малкольм, это звучит так непривычно, так странно, так чудесно. Это не сон, нет?

– Нет, хотя я испытываю то же самое.

Катер круто повернул, бросив их в объятия друг друга, отчего они расхохотались еще громче, и встал бортом у причала под радостные крики и подбадривания – самая лихая швартовка, какая удавалась боцману за всю жизнь.

– Ну-ка поживей со швартовыми, ребятки! – приказал он, но в этом не было надобности: руки с готовностью подхватили концы и намотали их на кнехты, матросы гурьбой хлынули помогать.