Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

Он заметил, что, едва он произнес это, взгляд Мэйкин стал тверже кремня и уперся в Райко, которая тут же слегка порозовела. А, радостно подумал он, они уже знают – да и как им не знать, ведь они спят с ненавистными гайдзинами! Клянусь всеми богами, если боги существуют, то, что им известно, разумеется, должно быть без промедления пересказано Гъёкояме.

– Такое известие могло бы… нет, даже наверняка уймет его боль, – сказал он, кивая с мудрым видом, как и пристало банкиру. – И вашу тоже.

В ста шагах от них в небольшом домике, уютно расположившимся в том же саду, сидел, скрестив ноги, Филип Тайрер, вымытый, плотно поевший и выпивший изрядное количество саке, в одной юкате, накинутой на голое тело; сидел и умирал от наслаждения. Фудзико сидела на коленях позади него; ее опытные пальцы массировали его шейные мышцы, выискивая точки боли-удовольствия. Она была в ночной юкате, ее волосы рассыпались по плечам и падали за спину. Фудзико придвинулась ближе и осторожно сжала зубами мочку уха, рядом с серединой, где находились волшебные точки. Ее язык стократно усиливал наслаждение.

Пальцы чувственно скользнули к плечам, не замедляя движений, прогоняя из головы заботы, мысли о встречах с сэром Уильямом и Сератаром, во время которых он помогал своему шефу справиться с этим французом и его постоянными, идущими от врожденного коварства и изворотливости попытками выгадать какие-то мелкие преимущества, когда, давайте скажем прямо, думал он тогда про себя, у этого слизняка только и есть что два посредственных суденышка, тогда как у нас здесь целый флот линейных кораблей и служат на них настоящие ребята, а не какие-нибудь лизоблюды!

Он записывал все на бумагу, потом перелагал два альтернативных военных плана на правильный английский и французский для их правительств и на более простой язык приказов для адмирала и генерала; время летело незаметно и голова болела все сильнее. А вот Андре действительно блестяще проявил себя на утренней встрече, он прекрасно подготовился и без конца предлагал идеи и даты, направляя обоих министров к взаимному соглашению и принятию решений, которые все четверо поклялись держать в тайне.

Потом наконец-то он выскользнул из миссии, перешел мост и постучал в дверь, которую тут же открыла ему сама Райко. Его приняли с поклонами, проводили через сад, вымыли и накормили, но до этого Райко начала относиться к нему так, как было должно относиться к важному чиновнику.

Давно, черт подери, пора, подумал он, весьма этим довольный; каждый его нерв был созвучен движениям пальцев Фудзико…

Ее мысли главным образом кружились вокруг предупреждения, полученного от Райко: «Какая-то подлая и алчная особа низкого ранга из дома Лилии соблазнила нашего господина, и он отвернулся от нас. Большой ценой я залучила его сюда, сделав много уступок посредникам. Не подведи меня сегодня ночью, это может оказаться твоей последней возможностью привязать его к нам шелковыми веревками. Используй каждый прием, каждый способ… даже Луну, Встающую За Горой.

Фудзико передернулась. Она никогда не пробовала этого раньше, даже в самых безумных порывах страсти. Ладно, стоически сказала она себе, лучше пережить несколько неизведанных моментов причудливого поведения, чем остаться без платы гайдзина за сегодняшний вечер и без платы за целый год блаженного безделья.

Когда ее пальцы опустились ниже, и она начала тихо нашептывать что-то, в ее сознание стали вторгаться картины собственного дома в деревне, детей, прекрасного мужа, зреющего риса на их полях, такие великолепные, добрые…

Она твердо отложила их в сторону.

Пока этот клиент не уснет, приказала она себе.

Сегодня ночью ты навсегда привяжешь к себе этого неблагодарного пса! Это вопрос лица для всего дома Трех Карпов! Соблазнен особой низкого ранга из дома Лилии?

Бр-р!

Клипер «Гарцующее Облако» качнулся на якоре при вечерней смене прилива.

– Якорь в порядке, сэр, – доложил первый помощник. Капитан Стронгбоу кивнул и продолжил попыхивать своей трубкой.

Они стояли на квартердеке. Над их головой поскрипывали на ветру реи и блоки. Стронгбоу был плотным, крепким человеком пятидесяти лет с чистыми глазами.

– Ночь будет свежая, мистер, прохладная, но не слишком. – Он улыбнулся и добавил тихо: – Хорошая ночка для наших гостей, а?

Первый помощник, такой же высокий, крепкий и обветренный, но вдвое моложе, тоже смотрел на них и широко улыбнулся.

– Да уж, сэр.

Анжелика и Малкольм стояли рядом на главной палубе внизу, облокотившись на фальшборт, и смотрели на огни Иокогамы. Малкольм был в пальто, надетом поверх удобной рубашки, брюках и мягких туфлях, и на борту клипера, впервые без особых неудобств, пользовался только одной тростью. Она, в длинном свободном платье, накинула на плечи теплую красную шаль. Они стояли возле палубной пушки. Клипер нес десять тридцатифунтовых орудий по правому и по левому борту, а также нарезные пушки на носу и на корме, и его канониры были не хуже, чем в Королевском флоте. Так утверждал Стронгбоу. Это не распространялось на все их клиперы, торговые суда или пароходы.

– Красиво, не правда ли, моя дорогая жена? – спросил Малкольм, чувствуя себя по-настоящему счастливым, что бывало с ним нечасто.

– Сегодня вечером все в мире прекрасно, mon amour , – ответила она, теснее прижимаясь к нему. Они только что поужинали и теперь ждали, когда в парадных покоях – каюте, которую они занимали, – уберут со стола и все приготовят. Каюта была просторная, занимала всю корму. Обычно она предназначалась для капитана, если только тайпэна не было на борту – один из многих законов, положенных Дирком Струаном тридцать лет назад; флот компании до сих пор придерживался каждой буквы его указаний: лучшая плата, чистота, обученность и готовность к бою.

Стронгбоу внимательно смотрел на отлив, оценивая его. В этих водах изменения в отливе могли возвещать приход, много часов спустя, цунами, гигантской волны, поднятой, может быть, за тысячи миль отсюда подводным землетрясением. Это волна поглощала все на своем пути в океане и сметала целые города, когда обрушивалась на берег.

Убедившись, что отлив проходит нормально, он снова поднял глаза на Струана. Он был рад, что Малкольм на борту, был рад новым распоряжениям отплыть завтра рано утром на всех парусах и поспешить в Гонконг, зная, как знали все они, что Тесс еще много недель назад приказала молодому человеку возвращаться домой. Но его тревожило то, что он привезет и девушку.

Бог ты мой, будь я проклят, если могу называть ее миссис Струан – такая есть только одна, думал он. Юный Малкольм женился? Вопреки ее приказам? Вопреки ее неодобрению? Он, должно быть, совсем сбрендил! Имеет ли их брак законную силу? По морским законам, да, если бы они были взрослыми, но это не так. Развернет ли она все обратно? Ставлю сломанный пенни против золотой гинеи, что да. Она придумает двадцать способов аннулировать их брак, вы и чихнуть не успеете! Черт, ведь это надо что делается!