Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

Но все его внимание было приковано к французской миссии. Почему? – раз за разом спрашивал он себя. Почему мной должна была овладеть… ревность, да, именно так это называется. Безумная ревность. Ревновать из-за постельных утех! Бака !

Это все из-за того, что рассказал мне Хирага: «Тайра говорит, их обычай похож на наш для людей из высшего сословия: мужчина не роняет на подушки женщину, на которой женится, до свадьбы…», из чего вытекает, что этот тайпэн не ляжет с ней, и, поскольку она обещана, никто другой тоже не имеет на это права. Ударил ли я по ставням, чтобы помешать тому человеку взять ее или я сделал это, чтобы защитить ее?

Или все дело лишь в том, что я не хочу, чтобы кто-то другой насладился ею, прежде чем я сам смогу сделать это во второй раз – получается еще глупее: как я мог бы узнать об этом? Может быть, это потому, что я стал для нее первым? Никто, кроме тебя, не обладал этой женщиной – достаточно ли этого, чтобы та ночь чем-то отличалась от других? Помнишь, китайцы всегда считали девственность самым сильным возбуждающим средством между Небом и Землей. Не поэтому ли я сделал то, что сделал?

Нет. Это был внезапный порыв. Я верю, что она женщина-волчица, которую необходимо уничтожить – предпочтительно после того, как я опрокину ее на подушки еще раз, – только так я смогу вырваться из паутины ее чар.

Но как и когда? Только в эти дни, другой возможности у него не будет.

Слишком опасно прятаться в Поселении или Ёсиваре. Хирага непременно услышит, что я не ушел. Если он найдет меня, я мертвец. Могу я рискнуть задержаться здесь еще на три дня, а потом, если мне не удастся добраться до нее, поспешить в Киото, и чтобы Хирага ничего не узнал? Безопаснее уйти сейчас. Так что же?

– Ты, старик, где ты живешь?

– Вторая улица, пятый дом, господин, – запинаясь, пробормотал рыбак. Все они были сильно напуганы, давно сообразив, что это, должно быть, один из тех ронинов, которые прятались в Поселении, скрываясь от людей из Сыскного ведомства Торанаги.

Воскресенье, 19 октября

Ясным, бодряще-прохладным утром церковные колокола призывали христиан в церковь.

– Черт побери, не слишком-то много верующих в Иокогаме, – заметил Джейми Макфей Струану. У Макфея ныли спина и плечи, церковь и предстоящая служба не вызывали в нем радости, по нему, так ничего не было лучше сурового шотландского пресвитерианства, в котором он вырос. – Не то что бы я сам по-настоящему регулярно сюда захаживал, нет, уже давно нет, – добавил он, внутренне очень настороженный, поскольку не знал, как еще поведет себя Струан после жестокой ссоры, вышедшей у них накануне. – Матушка моя, вот она строга на этот счет, только держись, три раза по воскресеньям!

– Как и моя, хотя моя ходит в англиканскую, – тяжело согласился Струан. Он шагал медленно, с трудом, и сильно горбился, опираясь на свои трости. Вместе с ними группы людей стекались к церкви, которая стояла на Хай-стрит, несколько в глубине, окруженная своим собственным садом, на лучшем участке земли, выходящем на море. – Церковь, однако, красивая. Придает Иокогаме ощущение постоянства.

Церковь Святой Троицы, которую торговцы между собой часто называли куда менее возвышенным именем, была гордостью Поселения. Она была освящена в прошлом году епископом Гонконгским. Шпиль был высок, и колокол звонил благозвучно, напоминая всем экспатриантам о доме – таком бесконечно далеком. Дерево, штукатурка и кирпичи из Шанхая. Аккуратные садики и маленькое кладбище всего с семью могилами: болели в Иокогаме мало – в отличие от Гонконга с его эпидемиями и малярией, смертельной лихорадкой Счастливой Долины, – все семеро умерли от несчастных случаев, кроме одного, скончавшегося от старости. Два десятка лет работы в Азии имели за своей спиной немногие, а люди преклонного возраста встречались и того реже.

Колокол вновь зазвонил, пока еще не настойчиво; времени, чтобы занять места, больше чем достаточно – скамья «Благородного Дома» стояла в первом ряду. Мне понадобится вся помощь, какой я только смогу заручиться, лихорадочно думал Струан, не отличавшийся особой набожностью, но всегда искренне веривший в Бога. Я рад, что эта церковь наша в большей степени, чем других торговцев.

Земля и само строение были приподнесены в дар англиканской церкви всеми торговцами. Все они с энтузиазмом проголосовали за сбор денег на церковь уже через четыре часа после того, как клуб Иокогамы открыл свои двери, в тот самый день, когда было основано Поселение, – проголосовали по настоянию Макфея и распоряжению Тесс Струан, которая гарантировала взнос в половину стоимости. Она также обязалась предоставить колокол, который и был отлит в новой литейной мастерской в Гонконге. Когда Тайлер Брок услышал об этом, он, дабы ни в чем не уступать своей дочери, которая стала для него чужой и которую он теперь люто ненавидел, заказал в Лондоне витражное окно и скамьи из доброго английского дуба.

– Церковь в воскресенье – это нормально, раз в месяц, говаривал отец, правда, когда мамы не было поблизости. – Струан слегка улыбнулся. – Когда он был моложе, он так же часто ходил в церковь, как и она теперь… – Он замолчал на секунду, чтобы перевести дыхание, и посмотрел на море. Оно было серо-голубым и неспокойным, по небу были разбросаны редкие кучевые облака. С дюжину или около того торговых кораблей уютно покачивались на рейде, в подавляющем большинстве английские, один американский, один русский, почтовый пароход, прибывший вчера, французский колесный флагман, лениво переваливавшийся с боку на бок на якоре, двадцатиоднопушечный паровой фрегат Ее Величества «Жемчужина», все еще без фок-мачты. – Как-то голо без флота, нет?

– Голо и есть. Сегодня не многие пропустят молитву. – Макфей покрутил головой, чтобы прогнать ноющую боль в шее.

– Как ты думаешь, долго их еще не будет?

– Я бы сказал, с месяц… доброе утро, миссис Ланкчерч. – Оба учтиво приподняли шляпы, Струан несколько неуклюже, когда она проплыла мимо, в капоре и платье в турнюром. Муж, потея, волочился следом, лицо его потемнело от синяков.

– Дьявольщина, что это с ним такое?

– Драка, – осторожно ответил Макфей, все еще пытаясь разобраться в настроении Струана: он не видел его и не беседовал с ним со вчерашнего дня, только сегодня утром получил короткую записку, в которой Малкольм предлагал ему присоединиться к нему по дороге в церковь. Струан двинулся дальше, и Макфей подстроился с ним в ногу. – Похоже, что он, Дмитрий и еще несколько человек решили вчера наведаться в Пьяный Город, кутнуть в субботний вечер.

– Ты имеешь в виду, помахать кулаками?

– Боюсь, основная идея заключалась именно в этом. Дмитрий… ну, он сказал, что они великолепно провели время.