Ники Пеллегрино - До свидания, Рим

Вечером двери виллы распахнулись настежь, и Марио ворвался в прихожую, зовя к себе Бетти и детей. Последовала шумная сцена приветствия: Марио в шутку боролся с Дэймоном и Марком, потом наклонился и подставил Коллин с Элизой щеку для поцелуя. Вскоре его потянуло к буфету, на котором уже стоял полный графин и сверкающий чистотой хрустальный стакан. Я подождала несколько минут и постучалась.

– Синьор Ланца, извините за беспокойство, можно войти?

– Что такое? Что-то с Бетти? – встревоженно спросил он.

– Нет, синьоре. Я просто хотела вас кое о чем попросить, если можно.

– Конечно, Серафина. Говорите.

Произнося мое имя, Марио улыбнулся, и на мгновение я позабыла обо всем, кроме одного – я с ним наедине… Он всегда был внимателен даже к прислуге – смотрел нам в глаза, разговаривал, как с равными, – и все-таки я немного его стеснялась.

– Серафина?..

Я набрала в грудь побольше воздуха и, наполовину хвастливо, наполовину умоляюще, рассказала Марио о прекрасном голосе сестры и попросила что-нибудь для нее сделать.

Выслушав меня, он покачал головой:

– Мне очень жаль – теперь слишком поздно. Брат Луизы ди Мео одумался, и мы обо всем договорились. Впрочем, мне рассказывали о какой-то другой девочке с врожденным талантом. Я и не знал, что это ваша сестра. Я ведь, кажется, слышал ее однажды – на улице перед «Эксельсиором», в тот день, когда принял вас на работу.

– Она пела Be My Love, – еле слышно сказала я.

– Точно. И не надо расстраиваться, Серафина. Хотя в этот раз не получилось, мы непременно что-нибудь придумаем – такими красивыми голосами разбрасываться нельзя.

– Правда?

– Конечно. Только, боюсь, не в этом фильме, – с сожалением сказал Марио. – Но я буду иметь ее в виду – обещаю.

– Пожалуйста, не думайте, что я не благодарна вам за все, что вы сделали… – начала я.

Марио не дал мне договорить. Осушив стакан и взглянув на золотые наручные часы, он сказал:

– Бетти готова? Она не забыла, что мы сегодня ужинаем с Редом Силверстейном? Я не хочу опоздать.

Луиза ди Мео несколько раз приходила на виллу поиграть с детьми. Она была довольно милой девочкой, хотя пела и вполовину не так хорошо, как сестра, и вскоре я перестала на нее злиться.

Может, Кармела и сочла бы меня предательницей, но я не выдержала и отправилась посмотреть, как будут снимать сцену дуэта у фонтана. На Пьяцца-Навона поехали все: Бетти, дети, гувернантки, экономка – все, кроме Пепе. День был погожий, и вскоре вокруг начали собираться любопытные, желая поглазеть, что тут затевается. Мы стояли достаточно близко и ясно видели синьора Ланца и Луизу ди Мео. Одетая в юбку и новый голубой свитер, Луиза неловко примостилась на ограде вокруг фонтана. Аккордеонист сыграл вступление, и Марио запел, обращаясь к ней. Луиза не знала, как себя вести – сначала выдавила из себя неуверенную улыбку, потом стала беззвучно повторять за ним слова песни.

Марио обращался с Луизой ласково, как с дочерью. Он взял ее за руку, приглашая встать и исполнить соло. Вытянув руки вперед, Луиза во все горло выводила свою партию. Я никогда не любила пронзительную неаполитанскую манеру пения, и меня невольно передернуло. Даже в конце дуэта, когда они пели вместе и голос Марио звучал мягко и непринужденно, Луиза почти срывалась на крик. Кармела, разумеется, справилась бы гораздо лучше, но зрители все равно долго хлопали и остались довольны.

Когда сцену отсняли, Марио принялся раздавать автографы, а потом исполнил для нас вторую песню. В тот день он был в голосе и еще никогда не выглядел так красиво и ухоженно: на нем был темный костюм, угольно-черные волосы тщательно приглажены, а глаза, всегда очень выразительные, просто искрились.

Съемки подходили к концу, и настроение у Марио улучшалось с каждым днем. Бетти тоже повеселела. Начались разговоры о вечеринках и поездках, визитах журналистов и телеведущих, поговаривали даже о живом выступлении. На вилле Бадольо жизнь била ключом.

Дома, в Трастевере, настроение царило далеко не такое радужное. Хоть я и убеждала Кармелу, что синьор Ланца не забудет о своем обещании, она отказывалась мне верить.

– В следующей картине! – язвительно повторила она. – Может, никакой следующей картины вообще не будет. Наверняка сначала захотят узнать мнение критиков о фильме «До свидания, Рим». А вдруг он никуда не годится?

– Он будет иметь большой успех, – уверенно сказала я, – и здесь, и в Америке – все так говорят.

– Тебе-то откуда знать? Из подслушанных разговоров?

Сестра попала не в бровь, а в глаз: я и правда часто слышала разговоры, которые не предназначались для моих ушей. Удивительно, как быстро люди перестают замечать слуг. Они привыкают к нашему постоянному присутствию и забывают, сколько всего происходит у нас на глазах. Жизнь Бетти и Марио теперь казалась мне реальнее моей собственной. Они были актерами на сцене, а я – их публикой, завороженно следящей за ходом спектакля.

– Да, я много чего слышу, – ответила я. – Не затыкать же мне уши!

– Ну, тебе виднее, – пробормотала она, картинно закатывая глаза.

– Не надо ехидничать. Я сделала все, что могла. И повторяю: твой час еще придет, просто нужно набраться терпения.

– Да ну его. У меня уже другие планы.

Кармела отвернулась и, как я ни расспрашивала, не сказала больше ни слова.

На следующий день я ушла с работы пораньше и сразу отправилась домой в Трастевере. Mamma простудилась, и я решила приготовить ей горячий лимонный напиток, который всегда делал Пепе, когда кому-нибудь нездоровилось. С собой я несла полную сетку покрытых блестящей кожурой плодов, небольшую банку меда и взятую на кухне палочку корицы. Погода стояла осенняя, на улице темнело и холодало, и я шла быстрым шагом, низко опустив голову: хотелось поскорее добраться до дома и узнать, как там мама.

Проходя мимо бара на углу, я по привычке подняла взгляд, хотя прекрасно понимала, что mamma слишком плохо себя чувствует и выходить из квартиры не станет. За столиком я заметила Джанну с несколькими подругами. Они разговаривали с девушкой в красном, слишком легком для такого промозглого вечера платье. Джанна помахала мне рукой, девушка в красном обернулась, и только тут я узнала в ней Кармелу. Она накрасила губы вишневой помадой, а в ушах у нее блестели мамины клипсы с искусственными бриллиантами. Меня потрясло, как по-взрослому она выглядит.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

– Выпиваю, как видишь, – нагло ответила она, наклоняя в мою сторону бокал.

– Ты должна сидеть дома с мамой и Розалиной.

– Вот сама с ними и сиди, раз пришла.

– По-моему, тебе лучше пойти со мной, – настаивала я.

Джанна протянула ко мне руку, звеня серебряными браслетами: