Чак Паланик - До самых кончиков

Пока их экипаж цокал по Пятой авеню, Пенни старалась не смотреть на облицованный розовыми зеркалами фасад, что высился впереди, на перекрестке с Пятьдесят седьмой улицей. У входа томилась очередь. Уходящая за горизонт.

– Глянь-ка, – сказал Тэд. – Никак Моник?

Пенни присмотрелась: и впрямь, зябко постукивая каблучками, на тротуаре прохлаждалась девушка, обнимавшая себя за плечи. Вся очередь до последнего человечка была из женщин. Вжав голову в плечи, Пенни съехала как можно ниже. Морщась от разочарования и досады, уткнулась носом в воздушные шары.

– Мо! – окликнул Тэд и махал до тех пор, пока его не заметили.

– Жуть, да? – взвизгнула Моник. – Да я за «Блэкберри» меньше стояла!

Полуденное солнце переливалось искрами в стразах у нее на ногтях и на бусинах в косицах.

Тэд велел вознице притормозить.

Пенни вновь показалось, что о ней забыли, низвели до вонючей собачонки. Она с нарочитым удивлением вскинула лицо, притворившись, будто только сейчас заметила соседку. Пенни знала, что у Моник заготовлен целый список «кончиков», которые той не терпелось притащить из магазина и опробовать. Интернет гудел от хвалебных отзывов первых «примерщиц». Да что там хвалебных: это больше напоминало массовую истерию. Невзирая на гигантские складские запасы, намеренно созданные ко дню открытия, офшорные фабрики едва справлялись с наплывом заказов. Сарафанное радио сработало похлеще лесного пожара. Говорящие головы на телеэкранах сетовали, что, коль скоро такая масса женского населения вдруг сказалась больной и пожелала остаться дома, валовый национальный продукт может дать просадку.

Пенни негодовала на мужчин-репортеров, подававших эти новости как похабный анекдот: то подмигнут, то осклабятся, а то и жест какой изобразят.

– Прибереги свои денежки! – крикнул Тэд. – Джеральд из отдела авторского права давно положил на тебя глаз!

Лошадь фыркнула. Сзади посигналили.

– Ты разве не в курсе? – не осталась в долгу Моник. – Всех мужиков теперь на свалку!

Очередь одобрительно загудела.

Моник продолжала играть на публику.

– Да я сама все умею почище любого самца! – Она пренебрежительно щелкнула пальцами, чуть ли не высекая искры из стразов.

Вновь одобрительный гул, погромче прежнего. Смех, аплодисменты. Народ поддерживал.

Им посигналили снова. Очередь заворочалась, начала двигаться.

– Разве самотык оплатит тебе ужин? – поддразнил Тэд, явно заигрывая.

– Уж чего-чего, а на ужин я и сама могу раскошелиться!

Еще шажок, и большой розовый универмаг проглотил Моник с ближайшими соседками.

Словно в доказательство возвращения в каменные джунгли, не прошло и месяца, как Пенни чуть не изнасиловали. В тот день она задержалась на работе и, спустившись на безлюдную платформу, поджидала метропоезд. Пока прикидывала, заказать ли тайскую кухню или же пиццу, две сильные руки схватили ее со спины. Дыхание пресеклось, в груди все сдавило, поле зрения сузилось и потемнело до мглистого тумана, где плавали лишь пятна потолочных светильников.

Она очутилась на спине; слаксы от «Донны Каран» спущены до лодочек «Джимми Чу». Позднее, перебирая в памяти произошедшее, она припомнила, что насильник вонял застарелой мочой и персиковой бормотухой. Изумляла стремительность событий. Вот она стоит и думает про цыпленка под цитронеловым соусом, а в следующий миг в нее уже тычется чей-то отросток.

На ум сразу пришел Максвелл. Впрочем, с нападавшим его роднило не клиническое любопытство, а полная безучастность.

Сама чувствуя, что сдается, Пенни вдруг услыхала визг.

Насильник отскочил быстрее, чем нападал. Обеими руками ухватив немытый член, торчавший из расстегнутых штанов, он с воплями и слезами принялся за самоосмотр.

Первым делом Пенни подумала на «молнию»: должно быть, защемило кожицу-то. Не успела она набраться сил, чтобы заорать или кинуться наутек, как в глаза бросилась изрядная капля крови, свисавшая с раненой головки.

Внимание расторопного незнакомца переключилось на несостоявшуюся жертву; подвывая, он выдавил:

– Ты чё там, сучка, мышеловку держишь?!

Каплю сменила струйка. Пенни заворочалась, отползая спиной вперед от лужицы, успевшей натечь на бетон платформы. Заодно стало ясно, что на субчике надет презерватив. Тоже с дыркой.

Через секунду прибыл поезд, и мужик исчез. Вот, собственно, и все, что Пенни сумела рассказать службе 911.

У гинеколога, куда пришлось сходить за обследованием на предмет венерических заболеваний, Пенни заверили, что инфекции нет. Хотя желательно показаться еще разок, месяца через полтора. Врач, милейшая старушка с седеющей копной вьющихся рыжих волос, уговорила сдать мазок на ДНК: может, полиции пригодится. Пока Пенни устраивала ноги в стременах, гинеколог натянула перчатки. Скомандовала «выдыхаем» и ввела расширитель.

Щелкнул электрический фонарик; осмотр проводился тщательно. Поразмыслив, Пенни поинтересовалась насчет рентгена влагалища.

– Это совсем не обязательно, – заверила гинеколог.

– Ну пожалуйста! – не уступала пациентка, чья настойчивость питалась дурными предчувствиями.

– Вас что-то беспокоит? – спросила врач, не отрываясь от глазка расширителя и крутя фонариком.

Пенни рассказала про усекновение пениса и дыру в презервативе.

– Да нет тут у вас ничего, никаких колющих или режущих предметов я не обнаружила, – сказала старушка. – Думаю, вы с самого начала были правы: его хозяйство защемило «молнией». – Она неторопливо извлекла расширитель. – И поделом ублюдку.

Рентген сделали.

Снимки ничего не прояснили.

Пенни убеждала себя, что это все ерунда. Подумаешь, какой-то там зубец на ширинке. Лишь задним числом она сообразила, что настоящая беда совсем в другом. Ангелы-хранители в строгих костюмах и зеркальных очках… Они впервые не пришли ей на помощь.

На работе Пенни зубрила как ненормальная, готовясь к переэкзаменовке. Бриллштейн не отступился от обещанного и до сих пор подыскивал ей громкий коллективный иск, где она могла бы встать к штурвалу. Однако сначала надо получить адвокатские корочки.

А пока этого не случилось, Пенни по-прежнему бегала за кофе и таскала стулья для совещаний.

Моник вообще перестала ходить на работу, сказавшись больной. Вернувшись из универмага с двумя ярко-розовыми пакетами, девушка заперлась в спальне. Днем и ночью из-за двери доносилось до боли знакомое жужжание. Однажды Пенни не выдержала и постучалась.

– Мо?

Нет ответа. Но жужжание было слишком знакомым, она не могла ошибиться.

Пришлось стучать снова.

– Проваливай.

– Тобой Бриллштейн интересуется.

– Вали, говорю.

«Дз-з-з-з» – послышалось снова.