Чак Паланик - До самых кончиков

Президент сказала:

– Мне доложили, что пару недель назад на тебя напали в метро.

В голосе чуть ли не робость, слова приглушены сочувствием.

– Могу себе вообразить, до чего это страшно, но, дорогая Пенни, советую не поддаваться иллюзии, что все произошло случайно. Кого бы Макс ни нанял, он не собирался причинять тебе зло. – В честных глазах президента стояла мольба. – Он лишь демонстрировал свою власть. Отныне и навсегда ты должна помнить, что в его силах отыскать тебя где и когда угодно.

Пенни вдруг сообразила, что президент сидит в том же кресле, что и Макс, когда она ползала на пузе у его ног. На ковре, впрочем, не осталось и следа от кофейного потопа. В памяти всплыл тот случай, когда довелось слышать этот сдержанный тон. Страшное подозрение превратило ее собственный голос в настоящий дротик.

– Сколько он вам платит? – выпалила она. – Вы же с ним заодно! Ведь это вы были на телефоне, когда я сняла трубку по ошибке, еще тогда, в Париже! – Она помолчала, ожидая заверений в обратном. – Вы заставили Управление санитарного контроля дать «зеленый свет» его средствам… самозаботы. – Пенни распалялась с каждой секундой. – Короче, людям продают бракованные, опасные секс-игрушки, а вы этому только потакаете!

Хайнд как ни в чем не бывало заявила:

– В обмен на взаимопонимание я готова взять тебя под крыло и стать твоим наставником в политике.

Пенни уловила, в чем тут соль. Во избежание огласки Макс и президент заманивают ее куском глобального политического пирога. Сделают из нее преемницу своей коррумпированной династии. Кто-нибудь пожиже на такое купился бы, но Пенни к этой сделке испытывала лишь гадливость.

– Твой будущий пост совершенно не важен, – добавила президент. – Займи нашу сторону, и тебе будут обеспечены голоса практически всех избирательниц в возрасте от восемнадцати до семидесяти.

Ничего себе! Даже в политике такого не бывает.

– Разве вы можете это гарантировать?

– Я-то нет, – парировала Хайнд, – а вот Макс вполне. – Она поддернула рукав жакета, бросая взгляд на часики. – У меня выступление перед ООН. Продолжим разговор в машине?

За окнами лимузина тянулся серый манхэттенский пейзаж. Президент на секунду прикрыла глаза и помассировала виски, как будто страдала от мигрени.

– Для начала он делает тебя знаменитой, – мрачно произнесла она. – Настолько знаменитой, что носа на улицу не высунешь. – По ее словам выходило, что Макс специально нанимал папарацци, чтобы те охотились за Пенни. Подогревал общественное любопытство и намеренно создавал такие условия, чтобы девушка сидела взаперти. – В итоге, – с печальной понимающей усмешкой заключила Хайнд, – ты только в пентхаусе чувствуешь себя спокойно. Вот так он тебя изолирует, становится единственным человеком, которому ты можешь доверять.

Что же касается таблоидов, которые вроде бы так и норовили залить его ушатами грязи, то, если верить Хайнд, Макс купил их всех на корню. Еще давно, когда заметил, что журналисты чересчур глубоко взялись копать. Став тайным владельцем, Макс мог публиковать о себе какие угодно басни. Скандальные, а то и просто дикие обвинения создавали отличную дымовую завесу, к тому же подрывая реноме СМИ в глазах общественности.

– Даже если ты сумеешь узнать правду про Макса, тебе не донести ее до людей, – предупредила президент. – Никто уже не верит и строчке того, что о нем пишут. – И вдруг добавила: – В жизни не хотела стать президентом чего-либо.

Загудел ее мобильник. Сидя в кожаном салоне, отделенном от водителя звуконепроницаемой перегородкой, Пенни молча смотрела в тонированное стекло.

– Стараюсь ее переубедить, – говорила президент в трубку. – Нет-нет, пожалуйста, ничего не предпринимай. – Она запнулась, бросив косой взгляд на Пенни. – Нет, не говорила и говорить не собираюсь. Все равно не поверит.

Даже не слыша ни слова на том конце провода, Пенни знала, что звонит Макс.

Кортеж катил по улицам, не встречая помех ни на перекрестках, ни на полосе движения. Возле Брайант-парка Пенни заметила длинную очередь к магазину на Шестой авеню под вывеской «Туфелька». Подавляющее большинство было из той же демографической группы, что сходила с ума по «кончикам». Теперь они давились за новым фасоном обуви. Уж чего-чего, а вот этого Пенни никак не могла понять. Модная обувь была не просто уродливой, но и неудобной, с широким ремешком на подъеме и толстенным каблуком. Стадный инстинкт, впрочем, сработал и здесь. Та же самая потребительская прослойка делала сейчас мегабестселлер из тупого романа про вампиров.

Президент завершила разговор и убрала телефон в карман. Ее взгляд упал на вереницу женщин в очереди за обувью.

– Наши отношения с Максвеллом начались с безумного увлечения, – пустилась она в воспоминания. – Очень яркого. Я была твоего возраста, и Макс мне казался воплощением всего, что я хотела от мира.

Что-то трагическое мелькнуло у нее на лице при словах о собственной наивной юности. В голосе прорезались нотки откровенного омерзения в личный адрес.

– Я ему верила.

Пенни заерзала. Пока президент делилась воспоминаниями, тело девушки начало откликаться на некий эротический раздражитель. Соски отвердели до боли и терлись о шелковые кружева лифчика как о наждачную бумагу. То ли от потряхивания машины на ходу, то ли от запаха кожаной обивки, но в паху стало горячо и влажно.

– Ты пробовала заняться сексом с кем-то после него? – спросила президент Хайнд.

Пенни подумала о насильнике и отрицательно помотала головой.

– Он думает, что защищает нас, но на самом деле мы его марионетки. Для Максвелла это одно и то же.

К Ленсингтон-авеню дыхание у Пенни до того затруднилось, что пришлось ловить ртом воздух как рыба.

Президент Хайнд не сводила с нее печального взгляда.

– Я просила его не делать этого. – Для коварной заговорщицы она поступала странно: подавшись ближе, взяла в руки горячечно трепетавшие ладони Пенни. – Дыши. Просто дыши, – посоветовала она.

Голос Клариссы Хайнд гипнотизировал.

– Это все равно что ненастная погода, грозовой фронт. Тут ничего не сделаешь, остается лишь ждать, пока он минует. – Два теплых пальца легли девушке на шею, подсчитывая пульс. – Ну вот. С возвращением.

Крепко сжимая руки Пенни, Хайнд внушала:

– Так знай же! Спасти всех женщин мира еще можно, но на это способна лишь одна из нас. Та самая, что обитает в пещере, высоко-высоко на кручах Эвереста. Зовут ее Баба Седобородка. Она-то и есть величайшая из ныне живущих секс-гуру.

Президент привлекла Пенни к себе и заключила в теплые объятия, прижавшись щекой к щеке.

– Отправься к ней! Поступи в ученицы, овладей премудростью! И тогда сможешь сразиться с Максвеллом его же оружием и на его же поле!