Дэвид Кроненберг - Употреблено

Аростеги наклонился, взял чемодан за верхнюю ручку.

– Тяжелая у вас техника.

Согнув руку, он откатил чемодан в сторону, коленом открыл дверь пошире, чтобы пропустить Наоми в дом.

– Снимайте обувь и входите, – сказал Аростеги, словно она могла забыть об этой местной традиции, тем более что сам хозяин был в носках, а его темно-красные туфли стояли здесь же, в гэнкане [13], перед ступенью, за которой начиналось пространство дома.

Наоми сидела в приплюснутом кресле-мешке, то есть почти на полу, в маленькой, тоже словно приплюснутой гостиной. Аростеги принес ей зеленый чай. Свет в комнате был таким же тусклым, каким казался снаружи, из-за двери, и сумрак усиливал сковывавшую Наоми тревогу. Задние раздвижные двери, стеклянные, грязные, открывались во тьму. Теперь она разглядела Аростеги: осунувшийся, небритый, седая шевелюра с редкими темными прядями немыта, нечесана, одежда помята – вероятно, он в ней спал. Однако все это почему-то делало профессора еще привлекательней, и Наоми понимала: вот где причина ее беспокойства, а страх здесь ни при чем.

– Спасибо.

Она взяла чашку. Аростеги сидел напротив, на сложенном диванчике-футоне, и, обхватив свою чашку руками, будто греясь, тоже пил чай. От него вроде бы доносился какой-то аромат, вызывавший смутную ассоциацию с Японией и в общем приятный.

– Итак, у вас есть фотоаппарат. Это хорошо. И вы захотите снимать. Я и сам сделал фотографии. Весьма впечатляющие.

После этих слов Наоми поняла, что засевшее внутри беспокойство наконец переросло в испуг, а то и в настоящий страх. Она гнала от себя образ этого человека, который, благоухая ароматными миазмами, скрупулезно фотографирует частично съеденную голову жены. Может, Аростеги и запостил те фотографии? Тогда кто он – наглый убийца или извращенец?

Наоми поспешила заполнить затянувшуюся паузу, пробормотала, слегка запинаясь:

– Вы? Делали фотографии? А… документальные или художественные?

Аростеги нехорошо засмеялся. Долго вытряхивал из пачки, лежавшей рядом на диване, японскую сигарету, закурил, снова засмеялся, выдыхая в сторону Наоми облачка дыма.

– Теперь курю только японские. Хочу стать японцем. Никогда больше не заговорю по-французски. Никогда. Говорят, Толстой выучил древнегреческий очень быстро, как только всерьез им занялся. Я тоже быстро выучу японский. А до тех пор буду говорить только на английском и немецком. Философствовать, по крайней мере, лучше на немецком. Но, может, я сделаю так, что и японский станет важным языком для современной западной философии. Если хватит времени.

– Фотография говорит на языке, понятном всем. Поэтому вы ею занялись? – Наоми прощупывала почву.

– Мне кажется, вы видели мои работы, – сказал Аростеги. – И можете сами сказать, документальные они или художественные. Я думаю, и то и другое.

– Я видела ваши работы?

– В интернете. Знаменитые снимки моей жены. Я выкладывал их в Сеть с университетского компьютера, из Тодая. – Аростеги снова рассмеялся, коротко и сухо. – Об этом еще не известно.

– Вашей жены?

Наоми хотела, чтобы вопрос прозвучал глуповато – так и получилось, – сейчас она прикидывалась наивной американкой, которую легко поразить; занимаясь журналистикой, Наоми часто играла эту роль.

– До и после. В основном после. Вот эти-то последние всех и интересуют. Уверен, вы их видели. На arosteguyatrocity.com.

Аростеги поднялся, наклонился к Наоми, подлил чаю. Хотя ее чашка оставалась почти полной. Зачем он это сделал? Чтобы напугать, спровоцировать? Непроизвольно Наоми слегка отпрянула.

– Не хотите сделать парочку снимков? Сфотографировать меня в день нашего знакомства? Для истории. Вы сказали, у вас есть вспышки. Я не люблю яркий свет в доме. Не могу думать при ярком свете. Но вспышка, озарение нам не помешает.

Наоми разместила в комнате три беспроводные вспышки Speedlight, установила на свой “Никон D300 ” массивный черный SU-80 °Commander – блок управления, который приводил вспышки в действие посредством инфракрасного сигнала, передаваемого через “башмак” фотоаппарата, и принялась снимать Аростеги, а тот позировал – пил чай, курил и непринужденно разыгрывал потрепанного жизнью мудреца. Пока что Наоми использовала простую схему освещения, без всяких затей: одна вспышка, отражаясь от стены и узкой деревянной лестницы позади дивана, высвечивала фон; другая стояла справа наверху, на аудиоколонке – кажется, одной-единственной – и была направлена на лицо Аростеги; а третья располагалась точно слева, на стопке книг, и выравнивала свет. Диктофон Nagra ML – следующее поколение после Nagra SD Натана – Наоми поставила на боковой столик рядом с диваном и тоже включила. Ловкий доктор философии ухитрялся произносить слова точно между блицами, и ни разу Наоми не поймала его с полуоткрытым ртом или полузакрытыми глазами. Прямо как Эрве. Может, они друг у друга учились?

– Какой большой у вас фотоаппарат. Профессиональный. Этого, конечно, следовало ожидать. Я тоже снимаю на цифровой, только маленький, как говорится, ширпотребный. Мне хотелось бы обучиться у вас приемам профессиональной фотосъемки. Отчасти поэтому я настаиваю, чтобы вы жили здесь, пока делаете интервью. Тогда и мне будет польза.

Наоми ежеминутно отсматривала сделанные снимки на жидкокристаллическом дисплее “Никона” – “обезьянила”, как говорят с усмешкой профи и, конечно, все до единого без конца делают то же самое. Современные дисплеи идеально передают картинку – разрешение, цветá, – и ты видишь в точности, что получилось. Она не знала ни одного человека, которого ностальгия по пленочным фотоаппаратам действительно заставила бы снимать на пленку, разве только в качестве мазохистской ретроакции.

– Мсье Аростеги, извините, но я не согласна жить у вас. И почему вы говорите, что только от уроков фотографии вам будет польза? Мне казалось, вы хотите поведать свою историю. Вы ведь еще никому ее не рассказывали.

– Ари. Называйте меня Ари, если надумаете здесь поселиться. Я пишу книгу и в ней расскажу свою историю. А вы вряд ли сможете представить ее достаточно объективно, вернее, достаточно субъективно.

– Хороший журналист способен рассказать о герое такое, чего он и сам о себе не знал, поверьте моему опыту.

– Правда? Это было бы интересно. Весьма.

Уже через несколько часов Наоми оккупировала шаткий металлический столик на кухне у Юки, разложила на нем всю свою электронику, чтобы упаковать и перевезти к Аростеги. Юки стояла, прислонившись к входной двери, и наблюдала за Наоми, а заодно, конечно, с кем-то переписывалась, сидела в “Фейсбуке”, “Твиттере” и “Инстаграме”, играла в видеоигры и смотрела мультики на здоровенном телефоне-раскладушке неизвестной Наоми модели, корпус которого пестрел наклейками с симпатичными и жуткими персонажами японских аниме и манга.