Карлос Сафон - Трилогия тумана (сборник)

Шири подняла голову и улыбнулась Бену.

– Ты играешь в шахматы, Бен? – поинтересовалась она.

Бен не отозвался.

– Бен с сожалением относится к шахматам, – пояснил Йен. – По его мнению, шахматы – это второй способ самого бесполезного использования человеческого разума.

– А первый? – весело уточнила Шири.

– Философия, – провозгласил Бен со своей дозорной вышки.

– Бен dixit [15], – резюмировал Йен. – Почему бы тебе не слезть? Сейчас все вот-вот подойдут.

– Я подожду, – ответил Бен, возвращаясь к себе на небеса.

Он спустился вниз только через полчаса, когда Йен углубился в объяснения, как ходит конь, а у входа в дворик Дворца полуночи появились Рошан и Сирах. Вскоре прибыли и Сет с Майклом. Компания уселась вокруг небольшого костерка. Йен разжег его, пустив в дело остатки запаса сухих дров, который ребята держали в закрытой и защищенной от дождя нише в задней части дворца. От пламени костра на лица ребят ложились медные блики. Бен передал по кругу бутылку с водой, хоть и не очень свежей, но по крайней мере не зараженной болезнетворными бактериями.

– Разве мы не подождем Изобель? – спросил Сирах, явно обеспокоенный отсутствием предмета своей безответной любви.

– Возможно, она не придет, – сообщил Йен.

Друзья оторопело уставились на него. Йен коротко пересказал состоявшуюся днем беседу с Изобель. Когда он говорил, лица друзей все больше мрачнели. Закончив, Йен отметил, что подруга настаивала, чтобы они обобщили результаты поисков, наметили, что делать в первую очередь, и распределили обязанности независимо от того, придет она или нет.

– Хорошо, – согласился Сирах взволнованно. – Я расскажу, что мы выяснили, и тотчас побегу искать Изобель. Только этой упрямице могло прийти в голову отправиться на экскурсию ночью, одной, не сказав куда. Как ты мог отпустить ее, Йен?

Рошан поспешил на помощь Йену.

– С Изобель не спорят, – напомнил он, положив руку на плечо Сираху. – Ее слушаются. Расскажи про ребус, а потом мы вместе отправимся за ней.

– Ребус? – не поняла Шири.

Рошан кивнул.

– Мы нашли дом, Шири, – пояснил Сирах. – Вернее, мы знаем, где он.

Лицо Шири вмиг просияло, а сердце учащенно забилось. Мальчики подсели поближе к огню, и Сирах извлек листок бумаги. На нем характерным почерком самого тщедушного члена общества «Чоубар» были написаны строки каких-то стихов.

– Это что? – спросил Сет.

– Поэма, – ответил Сирах.

– Читай, – велел Рошан.

«1. Город, который я люблю, – большой и темный дом лишений, очаг проклятых душ, кому никто не откроет двери и сердце.

2. Город, который я люблю, влачит жизнь на закате, в сумерках, позабыв о величии.

3. Город, который я люблю, поражен болезнью, в тени проклятия оскудели души, и пущены с молотка состояния.

4. Город, который я люблю, не любит никого и не ведает покоя, – стены башни, которая возносит в мучительную неопределенность нашей судьбы, и путы проклятия, написанного кровью.

5. Город, который я люблю, – большого хоровода карусель обмана и бесчестья.

6. Город, который я люблю, – базара образ и зеркало моей скорби…»

Ребята словно онемели после того, как Сирах прочитал поэму. На миг лишь потрескивание дров в пламени и далекий голос города разбавляли шелест ветра.

– Я знаю стихи, – пробормотала Шири. – Они взяты из одной книги моего отца. Ими завершается моя любимая история, притча о слезах Шивы.

– Точно, – подтвердил Сирах. – Мы до вечера просидели в Бенгальском промышленном институте. Фантастическое здание, чуть ли не руины, где накопились этажи архивов, а комнаты погребены под слоем пыли и мусора. Там были крысы, и я уверен, что если бы мы пришли ночью, то увидели бы, что еще скрывается…

– Ближе к делу, Сирах, – прервал его Бен. – Пожалуйста.

– Хорошо, – согласился Сирах, оставив до лучших времен свой азарт охотника за привидениями. – Вкратце после нескольких часов поиска – о чем я не стану распространяться, учитывая обстановку, – мы наткнулись на связку документов, принадлежавших твоему отцу. Они хранились в институте с 1916 года, со дня катастрофы на Джитерс Гейт. Среди документов лежала рукопись его книги; и хотя нам не разрешили ее взять, мы получили возможность изучить текст. И нам повезло.

– Не вижу в чем, – заспорил Бен.

– Тогда ты и будешь смотреть первым. Рядом с поэмой кто-то – наверное, отец Шири – нарисовал от руки дом, – ответил Сирах с загадочной улыбкой, протягивая Бену листок бумаги с текстом.

Бен перечитал стихи и пожал плечами.

– Кроме слов ничего не вижу, – сказал он наконец.

– Теряешь способности, Бен. Жаль, что тут нет Изобель, она бы сообразила, – пошутил Сирах. – Читай снова. Внимательно.

Бен послушно перечитал стихи и нахмурился.

– Сдаюсь. Стихотворный размер отсутствует. Просто проза, по прихоти автора разделенная на строфы.

– Верно подмечено, – обрадовался Сирах. – Но чем обусловлена прихоть? Иными словами, почему он разделил строфы именно так, хотя мог сделать это как угодно?

– Чтобы разделить слова? – предположила Шири.

– Или соединить их, – пробормотал Бен себе под нос.

– Возьми первое слово каждой второй строчки строфы и составь предложение.

Бен опять обратился к стихам, потом посмотрел на друзей.

– Читай только первое слово, – подсказал Сирах.

– «Дом в тени башни большого базара», – прочитал Бен.

– Только на севере Калькутты можно насчитать не меньше шести базаров, – скептически высказался Йен.

– И сколько из них могут похвастаться башней, которая отбрасывает такую длинную тень, что она достигает окрестных домов? – задал вопрос Сирах.

– Я не знаю, – растерялся Йен.

– А я знаю, – заявил Сирах. – Два: Шиам-базар и Мачуа-базар, на севере «черного города».

– Даже если и так, – возразил Бен, – тень, которая в течение дня падает от башни, описывает окружность как минимум в 180 градусов, смещаясь каждую минуту. Дом может стоять в любом месте на севере Калькутты. С тем же успехом он мог бы находиться в любой точке Индии.

– Минутку, – вмешалась Шири. – В поэме упоминается закат. Дословно: «Город, который я люблю, влачит жизнь на закате».

– Вы проверили? – спросил Бен.

– Естественно, – ответил Рошан. – Сирах отправился на Мачуа-базар, а я пошел на Шиам-базар, и успел за несколько минут до захода солнца.

– И что? – поторопили ребята хором, сгорая от нетерпения.

– Тень от башни на Мачуа-базаре упирается в старую заброшенную лавку, – сказал Сирах.

– Рошан? – спросил Йен.

Рошан улыбнулся, взял обгоревший прут из костра и нарисовал на пепле силуэт башни.

– Как стрелка часов, тень от башни на Шиам-базаре, указывает на ворота длинной металлической ограды, за которой открывается сад с пальмами и кустарниками. Над верхушками пальм я разглядел башенку дома.