Дора Хельдт - Отпуск с папой

Бар «Акула» представлял собой именно то, что и обещало его название: с потолка свисали рыболовные сети, в углах возвышались гальюнные фигуры. Зал был просто набит морской атрибутикой, за стойкой стоял хозяин, по совместительству предположительно пират, а белокурую официантку, будь я ребенком, приняла бы за сирену.

Мой отец был впечатлен:

– Чудесное заведение, только посмотри! И никакого самообслуживания. Отлично! А Калли знает толк в барах.

Сияя, он направился прямиком к официантке.

– Это мы. Мой друг Калли заказывал для нас столик. Большой стол.

Говард Карпендейл запел «Об-ла-ди, об-ла-да», а нас повели к столу под гальюнной фигурой с большим бюстом. Папа уважительно оглядел ее и перевел глаза на меня:

– Великолепный стол. И музыка веселая. Выпьешь пива?

Я покорно кивнула и прикинула, когда же смогу незаметно сбежать отсюда. Пока мы ждали пиво и остальных, папа с интересом оглядывал обстановку.

– Доротее следует все это тщательно изучить. Тут можно подсмотреть кое-какие идеи, мне здесь очень нравится.

– Папа, думаю, тебе стоит держаться подальше от планов Марлен по переустройству бара.

– Почему? – удивился он. – Деточка, я же отношусь к целевой аудитории. Я гость Нордернея. И мне нравятся рыбачьи сети. – Его взгляд скользнул наверх. – А где берут эти носовые фигуры?

– «Де Фриз» – бар, а не портовый кабак.

– Бар, как изысканно. Я думал, мы хотим получать прибыль.

– Марлен хочет получать прибыль, папа, а не мы. Словом, поумерь пыл. Вон она идет.

Марлен остановилась в дверях, отыскивая нас глазами, и подошла к столу.

– Привет. – Она села на лавку рядом со мной. – Онно и Калли уже идут, я обогнала их на велосипеде.

– Скажи, Марлен, – перегнулся через стол папа, – как тебе эти сети под потолком?

Она подняла голову и подозрительно посмотрела на него:

– А почему ты спрашиваешь? Ты что, уже заказал их?

Он возмущенно откинулся назад.

– Да разве я стал бы вмешиваться в твой проект? Разумеется, нет! Я лишь хочу знать, что ты об этом думаешь. Просто так, из интереса.

Марлен посмотрела на потолок.

– Мне это не нравится.

– Жаль. – Папа передал каждому картонную подставку под пиво. – Это придало бы изюминку интерьеру, я…

Он поймал мой предостерегающий взгляд.

– Ну ладно. Вот идет свежеиспеченный дед с подсобным рабочим. – Он приподнялся с места и помахал им. – Сюда! Калли, Онно, мы здесь!

Онно выглядел шикарно в темно-синем жакете и красной рубашке с голубым галстуком. Калли тоже принарядился, он был в коричневом костюме с белой рубашкой.

– Ты оказалась права, та вязаная кофта – неподходящий наряд, – шепнул мне папа.

Главным образом потому, что она была сине-зеленого цвета, а под нее он собирался надеть желтую майку с логотипом зюльтской футбольной команды «Шпорт-фройнде-лист». Я помешала ему в последний момент. Мама была бы довольна. Когда Онно с Калли подошли, папа снова сел.

– Ну, амигос, какие же вы нарядные. Очень элегантно.

Он смахнул невидимую пушинку со своего серого пиджака и провел рукой по полосатой сорочке.

– Я тоже считаю, что одеваться нужно соответственно поводу. А рождение внучки – это особое событие. Ну, где же наши напитки? Послушайте, это Далия Лави, она мне так нравилась!

Предмет поклонения затянула прокуренным голосом: «Охо-хо-хо, когда же ты придешь», и в «Акулу» вошли фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг. Я не смогла удержаться и пропела: «Охо-хо-хо, вот и они», за что получила строгий взгляд отца.

– У тебя вообще нет голоса, а ведь мелодия здесь совсем простая. Калли, пришли твои гости.

Мы с Марлен хмыкнули, готовые подхватить опасный вирус смеха.

Ханнелора Клюпперсберг и по этому случаю облачилась в вязаное. На ней красовалось платье в сине-белую полоску, с разрезом от колена и огромным матросским воротником. Ее подруга Мехтхильда Вайдеман-Цапек была затянута в сатин голубовато-стального цвета с блестящими бабочками, порхающими вокруг выреза. Бабочки, разумеется, находились и в волосах.

Белокурая официантка на секунду благоговейно замерла, остановившись перед ними, Онно смотрел на них как на привидения, папа остался невозмутим, и только Калли нагнулся ко мне и тихо сказал:

– Ты же знаешь, я пригласил их по ошибке, надеюсь, ты не станешь рассказывать об этом Ханне. Мне это будет неприятно.

Но, как и полагается, он направился к дамам, поприветствовал их поклоном и проводил к столу.

Марлен толкнула Онно в бок:

– У тебя глаза на лоб вылезут, дорогой.

Тот смутился:

– Извиняюсь, но что это?

Калли указал на два стула, и фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг церемонно уселись.

– А здесь забавно!

Фрау Клюпперсберг показала на рыбачьи сети под потолком, потом обнаружила над собой гологрудую даму, приложила ладошку ко рту и захихикала:

– Ух, Мехтхильда, посмотри-ка!

– Я полагаю, дамы знакомы со всеми за этим столом? – спросил Калли. – Или мне надо вас представить?

Фрау Вайдеманн-Цапек склонила блестящую голову набок.

– Хотя мы и живем как бы в одном доме, но ваших имен не знаем. Я предлагаю обращаться друг к другу по именам, так как-то по-домашнему. Меня зовут Мехтхильда, а имя моей подруги – Ханнелора.

– Отлично. – Папа поднял бокал с пивом. – Я все равно не запоминаю эти смешные двойные имена. Итак, я Хайнц, а это моя дочь Кристина.

Мехтхильда Вайдеманн-Цапек с восторгом посмотрела на отца.

– Хайнц, вы не представите своих друзей?

– Конечно! Рядом со мной сидят Онно, Калли и Марлен, вскоре придут Доротея и Нильс. Итак, дамы, что вы будете пить?

Роланд Кайзер на заднем плане разливался соловьем, исполняя свой шлягер «Семь бочек вина». Я сглотнула, вечер обещал быть напряженным.

Дамы наконец решились на бутылочку, и тут появились Доротея с Нильсом. Калли махнул им.

– Вот и вы. Доротея, не хочешь мозельского вина?

Доротея передернулась:

– Ну нет. Я буду пиво.

– Ты, Нильс?

– Я тоже. Спасибо.

Мехтхильда скептически рассматривала Доротею, и папа решил ее успокоить:

– Доротея художница.

– Вот как… – Мехтхильду это не успокоило. – Мне кажется, нет ничего особенного, если женщина пьет пиво.

Доротея уставилась на нее, потеряв дар речи. Онно кивнул, за что Марлен сердито отпихнула его локоть в сторону и сказала официантке:

– Я тоже буду пиво. А ты, Кристина?

– Да, – улыбнулась я фрау Вайдеманн-Цапек сладкой улыбкой. – Большой бокал, пожалуйста.

Вместо ответа она повернулась к моему отцу и коснулась своими унизанными кольцами пальцами его руки.

– Я видела вашу фотографию в газете. Я и подумать не могла, что у вас столько хлопот.

У Марлен начался приступ кашля, а смущенный папа отдернул руку, чтобы почесать подбородок.