Агата Кристи - Большое путешествие

На следующее утро в 9.15 мы выехали в Гаррисмит и днем проезжали очень красивые пейзажи – холмы, как в Дартмуре в районе Ту-Бриджес. В Гаррисмит мы прибыли около полуночи, но спали в поезде, который перевели на запасной путь, а завтракать поехали в гостиницу. Перед тем как покинуть поезд, я обнаружила, что пропал мой фотоаппарат. Должно быть, его украли из купе, пока мы были в вагоне-ресторане. Я очень расстроилась, слава богу, что перед отъездом застраховала камеру, но все равно здесь они стоят дороже.

Гаррисмит – прелестный городок, расположенный примерно в 6000 футов над уровнем моря. Здесь холмы и свежий ветер. Нас покатали на машине по вельду [30], мы посетили несколько ферм, принадлежащих членам семейства Де Егер, некоторые из которых говорят по-английски, а другие только по-голландски.

В понедельник мы уехали на поезде в 2.15 пополудни и прибыли в Дурбан на следующий день в 7 часов утра: наконец-то мы снова с Арчи! Когда мы только выехали из Кейптауна, Белчер был любезен, но в Блумфонтейне генерал Хертцог категорически отказался встретиться с ним, чем уязвил самолюбие Белчера. Сыграл роль и новый памфлет на экспедицию, предположительно написанный на африкаансе, а оказалось, что на верхненемецком. Беднягу Бейтса едва не убили за это. Но в конце концов просто официально уволили и сообщили, что он может возвращаться в Саутгемптон первым же пароходом. Однако в конце концов вместо изгнания просто отлучили от нашего главнокомандующего и приставили к нам с Арчи на время пребывания в Йоханнесбурге и Родезии. Белчер в Родезию не едет, возвращается на “Брайтоне” в Кейптаун и, если успеет, поплывет на “Софокле”. Но Арчи боится, что не успеет, и нам придется ехать вместе с ним на “Энее”!

Наш американский друг, мистер Мэйн, оказался в Дурбане и отвез нас в сад, где полным-полно голубых мартышек: они забираются на стол и пьют чай из ваших чашек. Дурбан красив, настоящие тропики…

(Остальное допишу позже. Началась забастовка, и почта ходит с перебоями.)

С любовью,

твоя Агата.

Продолжение в следующем письме…

…но (как все красивые места) очень похож на Торки! Когда едешь по “Верии”, такое ощущение, будто гуляешь по Уорбери. Я даже затосковала по дому.

Приехали мы в четверть восьмого утра, а в половину шестого уже уехали с Арчи в Йоханнесбург, куда прибыли на следующий день около пяти часов.

В Джермистоне нам передали телеграмму от майора Лэнгтона, торгового уполномоченного из Йобурга: майор сообщал, что в Йоханнесбурге неспокойно, он встретит нас на вокзале, а жить мы будем в Претории. Когда мы приехали, они с женой нас встретили. Все гостиницы оказались закрыты, т. к. официанты устроили забастовку. Мясо и хлеб кончились: пекари тоже бастовали. Бастующие останавливали такси и выволакивали водителей из машин, бросали на улицах ручные гранаты. Для нас нашли автомобиль, принадлежавший служащему оружейного завода, который уехал домой. Мы взяли багаж, сколько смогли, и погрузились в машину.

Майор Лэнгтон заготовил два пропуска: один на случай, если нас остановят мятежники – в нем говорилось, что это наш личный автомобиль, что Арчи служит в имперской армии и не имеет никакого отношения к Союзному правительству, а второй – на случай, если нас задержат правительственные войска. Когда наш шофер спрятал в укромном месте большой автомат, мы встревожились. Но никто нас не остановил, и мы благополучно прибыли в Преторию. Сегодня в Йобурге ввели военное положение, а здесь закрыты все бары. Глупость, конечно, в такое время приезжать побеседовать о выставке, которая состоится только через два года, но во вторник нам ехать в Родезию, поэтому должны сделать, что можем. Говорят, железнодорожники бастовать не будут, да и здесь довольно спокойно.

Огромный привет всем.

С любовью,

твоя Агата

Моя милая доченька!

Посылаю тебе бабочек от “мамыпапы”. И фотографию Претории, где сейчас “мамапапа”. Здесь нет ту-ту, поэтому нам придется остаться здесь надолго, мама привезла бутылку бургундского, но сейчас ввели военное положение, и бутылку закрыли в баре. Папа носит в кармане таблетки, которые дважды в день запивает газированной водой.

Маленькая моя, я узнала, что ты “ужасно кашляла”, но теперь ты уже должна выздороветь, так что если папа спросит: “Как ты себя чувствуешь?”, ты, как всегда, ответишь: “Мне уже лучше!”

Как дела у Лилиан? (Как говорится, “спроси у Розалинды”.) А у Бетти? Наверняка ты очень любишь дядю Джима и тетю Панки, но если тебя спросят: “Кого ты любишь?”, ты должна отвечать: “Мамочку!”

Я постоянно думаю о тебе, моя родная, я скоро вернусь к моей маленькой Розалинде.

Обнимаю тебя, солнышко.

Твоя мама

Штемпель на марке: Трансвааль, 15 марта 1922 года

Сегодня утром едем из Претории в Родезию. А. К.

15 марта [среда]

Дорогая мама!

Я выслала предыдущее письмо частями, поскольку во второй его половине говорилось о забастовке, и тут ввели цензуру.

В Претории мы были со среды до следующего вторника. Никак не могли отсюда уехать, потому что забастовка переросла в маленькую революцию. Мятежники подняли красный флаг и провозгласили советскую власть. Большая часть полиции оказалась отрезана в вельде и окружена восставшими. Бой длился двое суток, потом наши самолеты их обнаружили и перевозили полиции пищу и боеприпасы, пока атака мятежников не была отбита. Пять самолетов были сбиты.

Конечно, в Претории было довольно спокойно, тут ввели военное положение, улицы патрулировали бронемашины, а взрывы снарядов раздавались лишь вдалеке. Мисс Райт (с которой мы познакомились на пароходе) преподает в городском университете. Она была очень добра к нам. Большинство ее студентов – голландцы, националисты и сочувствуют бастующим. В субботу мы слышали, что прибыл Сматс, прорвавшись сквозь заслоны мятежников. Шины на его автомобиле от выстрелов разорвало в клочья. В тот вечер арестовали 1500 студентов, и мы решили, что теперь беспорядки закончатся, но в воскресенье бои грохотали ближе прежнего. Поезда из Йоханнесбурга так и не ходили.